Иван и Ранди: детская дружба в норвежском плену

Иван, которого «расстреляли»

«Воскрешение»

— Проходите, пожалуйста, и знакомьтесь: Иван, которого фашисты «расстреляли» в 1944 году.

Николай Приходько пригласил своих собратьев по фашистской неволе в комнату, где сидел гость, которого столь интригующе представили. Уроженцы большой деревни Острогляды, расположенной в двух десятках километров от Хойников, сообща переносившие военное лихолетье и компактно, в основном на консервном заводе, обосновавшиеся в родном райцентре в послевоенное время, прошли в комнату и оживленно-радостно знакомились с тем, кто «воскрес» и спустя десятилетие после окончания войны приехал в гости.

Вообще-то Иван Метлицкий ехал в Острогляды, чтобы проведать своих тогда еще здравствовавших родителей. Но как откажешь себе в удовольствии заглянуть по пути в гости к тем, с кем когда-то был вместе был угнан в фашистскую Германию и сообща хлебнул с лихвой горя и страданий. Тем более, что житье-бытье у них, бывших узников вермахта, было отнюдь не радостное. А порой прижимало так, что хоть лезь в петлю. Тезка Метлицкого Иван Смусенок не удержался и полез. Повесился, объясняли земляки, именно потому, что его, уже обзавевшегося семьей и детьми, многие по-прежнему считали и называли изменником Родины из-за того, что был в фашистском плену.

Заглянул к Николаю Приходько. Он работал диспетчером на молокобазе, а жил неподалеку от железнодорожной станции, купив для себя и семьи половину дома. Накануне войны отец Николая Яков Приходько учительствовал в Остроглядах. А потом многих его учеников, в том числе и собственного сына, незадолго до прихода оккупантов усердно рывших окопы на берегу Днепра (в 40 километрах от Острогляд) для отступающих частей Красной Армии, фашисты погрузили в эшелон и отправили в Германию…

Испытание неволей

Шестнадцатилетнему Ивану Метлицкому в Штеттине, куда доставили узников, поручили чистить канализационные трубы. От нечистот и зловония постоянно голодный, отощавший подросток порой терял даже сознание. Тяга к свободе на такой «работе» усиливалась стократ. Несколько молодых ребят быстро нашли общий язык и устроили побег.

Вначале километра полтора пробирались по канализационным лабиринтам, высота которых достигала около трех метров. Затем через люк выбрались на свободу. Увидели дом. Постучались в него, и старушка-немка угостила беглецов хлебом. Подкрепившись, прошли еще километров пять. И тут в редком леске, больше похожем на парк, сбежавших узников остановил полицейский. Без долгих объяснений он отправил мечтавших о свободе белорусов туда, откуда они только что вырвались.

Беглецов на месте крепко избили плетками. На три дня поместили в холодный карцер.

Через некоторое время на корабль погрузили 1200 сравнительно крепких парней и мужчин, в число которых попали Иван Метлицкий и многие его земляки. В сопровождении двух немецких крейсеров, на которых были установлены зенитные пулеметы, корабль отправился в не очень далекое, но весьма опасное путешествие. Оно закончилось плачевно для двух крейсеров-охранников: их потопили английские самолеты. А корабль через двое суток благополучно доплыл до берега Норвегии.

Здесь отощавших узников покормили селедкой. Они приободрились, воспряли духом: поняли, что голодная смерть им, скорее всего, не грозит. Но работа ждала тяжелая. В Ордале Иван Метлицкий вместе с другими специально отобранными невольниками пробивали какой-то тоннель, дробили камень на щебенку, разгружали баржи. Строили, короче, алюминиевый завод…

Парень молодой и отчаянный, Иван Метлицкий умудрился познакомиться с девушкой-норвежкой, которая работала в обслуге столовой, где кормили узников, доставленных в Ордал из разных стран. Она пригласила (шутки ради) невольника на представление в театр. Иван (ну разве не сорви-голова?) принял приглашение и отправился, прибегнув к разного рода уловкам, на представление. Натура артистическая, склонная к разного рода импровизациям, белорусский парень очень хотел увидеть спектакль. Если бы его изобличили фашисты, то после этого ему бы, скорее всего, не жить. Но тогда пронесло.

А вот вторая попытка такого рода закончилась плачевно. Когда товарищи Метлицкого отправились после обеда в свой барак, Иван спрятался за дверь в столовой и стал здесь ожидать свою норвежскую знакомую. Но дождался не ее, а двух молодых и здоровых эсесовцев. Они избили парня так, что у него потекла кровь из ушей. Вот тогда по лагерю был объявлен приказ: «Ивана Метлицкого за злостное игнорирование установленного распорядка расстрелять…».

Этот приказ был объявлен перед строем узников. Земляки Ивана считали, что он сложил свою буйну-голову в Ордале. А на самом деле его отправили в другой лагерь—Хоксунд. Здесь Метлицкий с собратьями по несчастью рубил в горах лес и при помощи нехитрых приспособлений спускал его вниз.

Семейные реликвии

Хозяин лесопильни, обладатель мудреной фамилии Фярдингстад постоянно брал себе четырех узников. Работой их особо не нагружал, а вот подкармливал основательно. Поближе познакомил со своими детьми—тремя сыновями и дочуркой—девятилетней Ранди. С девочкой особенно подружился Иван. Он сам сделал и подарил ей небольшую деревянную шкатулку с маленькой птичкой. Маленькая Ранди также прониклась симпатией к находчивому и вездесущему парню, которому судьба готовила одно испытание за другим. Не закончились они и после того, как Ордал освободили американские союзнические войска.

Это было во многом необычное освобождение. Немцев никто не разоружал. Они ходили с тем же оружием, которое имели и до прихода американцев. Советские узники в свою очередь получили возможность свободно передвигаться по территории Норвегии. Этой возможностью воспользовались товарищи Метлицкого и отправились на побывку в норвежскую столицу—Осло. Ехали там полупустым трамваем, а в нем фашистский офицер. Да еще с пистолетом. Не вытерпели славянские души. Накостыляли оккупанту неслабо и на ходу выбросили с трамвая, забрав при этом пистолет.

Вернулись назад в свой лагерь и отдали трофейный пистолет Метлицкому. А тут как раз и объявили о построении. Не долго думая, что делать с пистолетом, Иван заткнул его за пояс и отправился занимать место в строю. Всех 1200 узников построили на плацу. Перед ними выступали немецкие офицеры и норвежские полицейские. Призывали добровольно отдать отобранный у офицера пистолет или назвать фамилии тех, кто это сделал. На призывы такого рода никто не откликнулся. Тогда поступила команда всех обыскать.

Метлицкий с нарастающей тревогой наблюдал, как к нему подошел норвежский полицейский. Он демонстративно облапал полуузника-полусвободного человека в нижней части тела и не стал дотрагиваться до его пояса. Потому, что увидел или ощутил, что у него за поясом находиться пистолет. И не стал его изобличать-подставлять.

Дорога домой оказалась намного длиннее, чем представлялось. Пересекли скандинавские страны и наконец оказались в Ленинграде. В Муроме СМЕРШ устроил капитальный шмон. Забрали все фотографии, другие реликвии и сгрузили в одном большом помещении. Правда, Иван Метлицкий нашел подход к молодому следователю и получил у того разрешение найти в общей куче и забрать пять своих фотографий. Так бывший узник вернул себе и фото Рунди с бантом на голове, которым очень и очень дорожил.

С этим фото Иван Метлицкий уехал на Дальний Восток. Готовился к тому, что придется воевать с японцами. Так во всяком случае настраивали его и других бывших узников те, кто выдали им красноармейские книжки. Здесь вместо этого документа Метлицкий и его спутники получили трудовые книжки и военные билеты. Но, не взирая на то, что японцев разбили и без них, домой никого не отпускали, Ивану приказали работать на судоверфи.

Николай Приходько повезло больше: он перерабатывал выловленную в море рыбу и постоянно подкармливал своего земляка. Жизнерадостного Метлицкого в то время, по его собственному признанию, расстреляли вторично. Только вместо пуль были злые сравнения его с бандеровцами и прочими изменниками Родины. Хотя он за всю войну, если и держал в руках оружие, так только тот трофейный пистолет, который впоследствии обменял на часы. За малейшее опоздание на работу судили и могли впаять пять лет.

Но удача улыбнулась и Ивану. Однажды он получил письмо от сестры Валентины. Открыл его, а в нем справка о том, что он, Иван Степанович Метлицкий, является бывшим учителем начальной школы. Справку подписал, льно при этом рискуя, и заверил печатью двоюродный брат Ивана, возглавлявший в то время районный отдел народного образования. Получалось, что Иван Степанович работал не по специальности в то время, когда страна остро нуждалась в учителях. Так неожиданно черным ходом пришла свобода.

Освободившись, И. Метлицкий едет к брату в Ленинград. Но найти работу в этом городе ему не удалось. Вернулся в родные Острогляды. Вначале окончил шестимесячные курсы механизаторов сельского хозяйства, а заодно и курсы шоферов. А затем в Минске и курсы связистов, что и предопределило всю его дальнейшую жизнь. Он был техником, инженером и старшим инженером в «Белсвязьстрое» и «Союзтелефонстрое». После ухода на пенсию был заслуженно удостоен медали «Ветеран труда».

В 1993 году один из белорусских самодеятельных коллективов вернулся в Минск после удачной поездки в Норвегию. Его участники по приезде не забыли о записке, которую они получили от немолодой светловолосой норвежки. «Кто помнит или знает Ивана Метлицкого из Беларуси,—говорилось в записке,—прошу откликнуться».

Самодеятельные артисты, которых тронула просьба норвежки, с помощью адресного стола нашли Ивана Степановича и передали ему записку, а к нему и фото автора записки.

—Папа, это наверно, Ранди,—сразу догадалась дочь Ивана Степановича Элеонора Василевская, которая была наслышана от отца о его малолетней норвежской подруге. Иван Степанович никому чужому старался не рассказывать о своей зарубежной военной одиссее, чтоб не имели дополнительных проблем он сам и его родные. Но последние были в курсе всех его «приключений».

Позже выяснилось, что Элеонора Ивановна не ошиблась. Иван Метлицкий и Ранди Лиен (такую фамилию она стала носить после того, как вышла замуж за банкира Генри) начали переписываться. А затем, получив приглашение посетить Норвегию, Иван Степанович дважды вместе со своей дочерью (она неплохо владеет английским языком) отправлялся в далекую скандинавскую страну.

И при первой такой радостно-щемящей встрече Ранди Лиен поведала, что ее отец и мать умерли. Лесопилкой, которая работает до сих пор, заправляет один из ее братьев. Она сама посвятила свою жизнь медицине и детям, которых у нее пятеро.

—Всегда, во все времена,—призналась Ранди,—наша семья, садясь за стол, желала добра и долгих лет жизни Ивану Метлицкому из Беларуси.

И в подтверждение показала ту самую шкатулку с птичкой, которую ей когда-то подарил советский узник.

Иван Степанович в свою очередь достал из кармана и показал маленькую фотографию девочки Ранди, которую она ему подарила еще будучи девятилетней.

Семейные реликвии по-прежнему, как зеница ока, хранятся в обеих семьях. Обе семьи поддерживают между собой самые добрые и искренние отношения. Иван Степанович (его жена преждевременно умерла) подружился с мужем Ранди Генри Лиеном. Метлицкий испытывал счастье от того, что судьбе было угодно, что полстолетия спустя они с Ранди нашли друг друга. Когда мы с ним беседовали по этому поводу, Иван Степанович много плакал.

—Это слезы признательности и радости,—прокомментировала затянувшиеся «чудачества» отца Элеонора Ивановна.

Спустя несколько лет после этой встречи Иван Метлицкий умер. И умирал он умиротворенным, с чувством человека, выполнившим главную мисссию своей жизни.

На снимках: такими были Ранди и Иван, когда после окончания войны расставались; после более чем полувековой разлуки им было о чем рассказать друг другу.

Фото из архива издательского дома «Беларусь сегодня».

Газета «Рэспубліка» 1 чэрвеня 2004 года

Автор: Леонид Юнчик