«Мой отец, Адамсон Владислав Андреевич, ветеран Великой Отечественной войны, сыграл большую роль в моей жизни и в выборе профессии. Он привил мне любовь к семье, к природе, к знаниям. Часто привозил из Москвы, откуда был родом, много интересных книг — русскую классику и поэтические сборники, историческую литературу. В нашем небольшом западнобелорусском городе Лида, где мы тогда жили, купить такие было невозможно. Я много читала, вела с отцом беседы на самые разные темы. Он часто шутил, любил петь, иногда рассказывал о своем детстве, о том, как непросто сложилась его судьба в послевоенные годы. Говорил об этом хоть и с горечью, но как-то легко, без драм. Хотя погоревать там было над чем. А вот о войне вспоминать не любил. Но под занавес жизни написал о ней книгу «Верю в судьбу».
АДАМСОН ВЛАДИСЛАВ АНДРЕЕВИЧ (1922-2008)
Мой отец, Адамсон Владислав Андреевич, ветеран Великой Отечественной войны, сыграл большую роль в моей жизни и в выборе профессии. Он привил мне любовь к семье, к природе, к знаниям. Часто привозил из Москвы, откуда был родом, много интересных книг — русскую классику и поэтические сборники, историческую литературу. В нашем небольшом западнобелорусском городе Лида, где мы тогда жили, купить такие было невозможно. Я много читала, вела с отцом беседы на самые разные темы. Он часто шутил, любил петь, иногда рассказывал о своем детстве, о том, как непросто сложилась его судьба в послевоенные годы. Говорил об этом хоть и с горечью, но как-то легко, без драм. Хотя погоревать там было над чем. А вот о войне вспоминать не любил. Но под занавес жизни написал о ней книгу «Верю в судьбу».
Папа родился 30 марта 1922 года в посёлке Дубки, Перхушковской волости, Звенигородского уезда, Московской губернии. Это в 27 километрах от Москвы. В 1930 году начал учебу в Одинцовской неполной средней школе, затем в средней школе № 598 г. Москвы. После выпуска, в 1940 году, перед самой войной, поступил в Тульское военно-техническое училище. Но закончить его не пришлось – в 1941 году он был призван на фронт, чего и сам отчаянно добивался. Его полк получил команду идти в сторону Мценска. В октябре 1942 года, после обстрела немецких разведчиков, папа получил ранение в ногу и попал в госпиталь, который направлялся в Томск, куда было эвакуировано Тульское военно-техническое училище. Там доучивали курсантов по ускоренной программе, присваивали воинские звания и отправляли в действующую армию, так как в войсках не хватало командиров среднего командного состава. Папа залечил ногу, закончил училище, получил воинское звание воентехника второго ранга и был направлен в Московский военный округ, где в отделе кадров Московской зоны обороны был назначен помощником полковника — инспектора по вооружению. Но не смог долго работать в штабе — написал рапорт с просьбой снова отправить его на фронт в действующую часть. А ведь многие его сослуживцы держались за такую работу руками и ногами!
В штабе дивизии папе дали направление в 825 артиллерийский полк на должность начальника артиллерийских мастерских. 17 июля 1942 года, поездом, он был отправлен на Брянский фронт, где его дивизию ожидали жестокие бои — она потеряла большое количество личного состава. 21 октября 1942 года ей было присвоено гвардейское звание. Дивизия стала именоваться 48-ая гвардейская стрелковая дивизия. Артиллерийский полк – 98-ым гвардейским. Вскоре их перебросили на окружение Сталинградской группировки. Там папа получил контузию. Вступил в ряды КПСС. Участвовал в боях. Очередная контузия. Затем дивизию перевели на Степной фронт. Папа освобождал Харьков, участвовал в форсировании Днепра, за которое получил Орден Красной звезды.
19 июня 1943 года ему было присвоено очередное звание — старший лейтенант технической службы. Войска готовилась к штурму Кривого Рога, дивизию перевели в 37 армию. Кривой Рог взяли 22 февраля 1944 года и 48-ая гвардейская стала Криворожской стрелковой дивизией, которую позже перевели в город Новозыбков Брянской области.
26 июня 1944 началось операция Багратион. После тяжёлых боёв немцев отогнали на запад, и дивизия двинулась в сторону Бобруйска, где было пленено 57 тысяч немецких солдат и офицеров.
Никто лучше не расскажет о тех событиях, чем человек, который сам в них участвовал. Вот несколько фрагментов из воспоминаний отца.
«Рано утром поступила команда: «Огонь, снарядов не жалеть!» Сначала обработали передний край, затем перенесли огонь на вторую линию немецких окопов. Через несколько минут все покрылось черным дымом разрывов и пожарищ. Примерно через полчаса беспрерывного обстрела пошли на штурм наши самолёты. Атака длилась более 2 часов. Мне приходилось подходить к наводчикам и буквально оттаскивать их от орудий, так как стволы сильно нагревались, становились бурыми, на них горела краска. Из-за этого снаряд мог разорваться прямо в стволе. И только когда я силой останавливал ребят, они начинали понимать опасность. Вокруг нас разместились пушки других полков, в том числе и дальнобойная артиллерия. Стоял такой гул стрельбы, что разговаривать было невозможно, общались знаками.
Когда в атаку пошла пехота, живая сила немцев была уничтожена. Операция «Багратион» показала, что у нас есть сила, есть техника. После уничтожения окруженной Бобруйской группировки, началось довольно быстрое наступление. Выручали партизаны – клали настилы, давали разведданные, указывали, где находятся фашисты. Немцы прямо опешили, когда мы появились из совершенно непроходимых болот. Они этих мест боялись, держались только дорог. Были местности, где за всю войну не появился ни один немец, там работали сельсоветы, школы.
6 июля мы были уже под Барановичами. 23 июля 1944 года — под Брестом. Здесь немцы оказали довольно серьёзное сопротивление, несколько дней боёв с применением авиации результатов не дали. Мы хотели обойти Брест с севера и юга, войти в Польшу и совершить окружение брестской группировки. Когда немецкому командованию стал понятен этот план, оно, хоть и с боями, стало выводить свои войска из крепости Брест. 28 июля был освобождён последний белорусский город, откуда началась война в 1941 году.
Наши войска перешли на территорию Польши, где опять началось довольно быстрое наступление. Взяли города Седлец, Сокулка, Калушин, Бяла-Подляска… Дошли почти до Варшавы. Здесь дивизия получила новое задание — своим ходом добираться через Гродно, Вильнюс, Каунас до Восточной Пруссии.
Пересекли границу Литва — Восточная Пруссия со стороны городов Вирбайдис, Кибартай. А на другой стороне речки, через мост, город Эйткунен. Это уже Восточная Пруссия, земли привилегированного милитаристского военного командования Германии. Первым городом, за который пришлось вступить в бой, был Шталупенен, теперь Нестеров. Наступление продолжалось, дошли до города Гумбинен, теперь Гусев. До Кенигсберга оставалось недалеко, но немцы не могли допустить, чтобы его взяли с ходу и бросили в бой всевозможные силы.
Больше всего я опасался попасть ночью в плен. Брал с собой гранату, клал в карман, чтобы всегда была под рукой. Был готов в любую секунду вынуть чеку и подорвать себя.
Минул Новый год, и началось наступление на Кенигсберг. Начался штурм города-крепости. Благодаря коменданту, который принял капитуляцию и сдал свой гарнизон, город не был уничтожен. 9 апреля закончилась операция по взятию Кенигсберга.
Сразу после этой операции дивизия получила задание передислоцироваться через города Гумбинен, Каунас, Вильнюс, Гродно, Белосток, Варшаву и Познань по железной дороге. Дальше, уже с боями, в составе 1-го Украинского фронта, пошли на Берлин. Командующий 1-ым Украинским фронтом Конев забрал всю 28 армию под своё командование для операции по взятию Берлина. 13 апреля 1945 года, с новым пополнением, мы вступили в бой. Форсировали реку Одер и на острие фронта наступали с юга на Берлин. Впереди ждали тяжёлые бои. Во время преодоления Тельтов-канала, который разделял посёлок Тельтов от Берлина, немцы бросили все силы для обороны. Они любой ценой старались не дать нам перейти на другой берег. Наша артиллерия открыла ураганный огонь, через несколько часов немецкую оборону опрокинули, и наши солдаты растеклись по улицам Берлина.
Там у меня произошла очень интересная встреча с немкой. Она оказалась грамотной, образованной, даже по-русски говорила довольно сносно. Правда, с большим акцентом. К тому времени и я получил кое-какую практику общения на немецком. У нас завязалась интересная беседа на простые житейские темы. Когда женщина отошла от первого испуга от встречи с русскими солдатами, то прониклась доверием ко мне. Вдруг совершенно неожиданно попросила снять фуражку и стала ощупывать мою голову. Тут я вспомнил геббельскую агитацию, что русские — это какие-то выродки человечества и на головах у них растут рожки. Я спокойно дал ей ощупать мою голову, расхохотался и спросил: «Ну что — нашла рожки?» Немка сильно смутилась. Я снова спросил: «Что, так вас подготовил доктор Геббельс? Ты грамотная женщина и поверила в такие выдумки!» Она покачала головой в знак согласия. Вот до какого абсурда может довести людей политическая агитация.
В Берлине взяли железнодорожный вокзал и перебежками продвинулись дальше. Завязались очень трудные уличные бои, где я чуть не погиб. Немец выпустил в меня очередь, одна пуля слегка задела голову, но я инстинктивно присел, и, не целясь, выстрелил из пистолета. Немец упал, его автомат полетел под ноги. Судьба тогда оказалась на моей стороне. Когда я пришёл в себя, мы сели в машину и уже без происшествий приехали к своей батарее на Фридрихштрассе. Это улица выходила прямо к Бранденбургским воротам и Рейхстагу.
Берлин капитулировал 2 мая 1945 года. Поступил приказ всем моторизированным советским войскам маршем идти на освобождение города Праги, где оставалась ещё большая группировка немецких армий под командованием фельдмаршала Шрайдера. Он не верил, что Гитлер покончил собой и что Берлин в руках русских.
Двигались довольно быстро. Ночью 9 мая, на марше, пришло сообщение, что немецкое высшее командование подписало акт безоговорочной капитуляции и война закончена. На дороге из Берлина до Праги поднялся страшный шум, все кричали «Ура!» и без конца стреляли в воздух. Это был салют наших войск!
А 10 мая немецкая авиация группы Шрайдера обстреляла наш полк — несколько человек было убито, несколько десятков ранено. Весь день по рупорам, на немецком языке, передавали, что подписан акт капитуляции, Гитлер отравился и советское командование предлагает акт безоговорочной капитуляции, иначе 11 мая в 7.00 войска Красной Армии начнут штурм окружённой группировки на полное уничтожение. Но фельдмаршал этому не поверил и отдал приказ принять бой. Однако 11 мая в 5.00 солдаты немецкой группировки стихийно, вопреки приказу, стали сдаваться в плен. Когда об этом доложили фельдмаршалу, он достал свой личный пистолет и застрелился.
Только тогда, 11 мая 1945 года, война для меня закончилась. Прага ликовала, разрушений почти не было.»
Какой была та война, можно судить еще и по таким деталям – папа вспоминал, что за все четыре года ночевал под крышей всего пять-семь раз, иногда мерз так, что шинель нужно было отбивать от земли саперной лопаткой, что грелся, прижимаясь к лошадям или стволам недавно отработавших орудий.
В мае 45-ого папин артполк получил распоряжение возвращаться на родину. 18 августа они прибыли в Лиду и временно разместились в палатках в лесу, на западной окраине. В городе уже действовала Советская власть. Вскоре их расквартировали по домам местных жителей. Папа возвращался из части поздно, после отбоя, а это уже 24 часа. Он рассказывал, как теплело на сердце, когда он шёл домой и слышал из репродукторов гимн Советского Союза, который всегда передавали после боя курантов на Спасской башне.
Возможно, если бы в Западной Белоруссии не активизировали свою деятельность белопольские части Армии Краёвой и бывшие немецкие полицаи, папин артполк не оставили бы в Лиде для укрепления города и района, а он вернулся бы в Москву. Но судьба распорядилась иначе…
Как-то папа пришел на лидскую почту, чтобы отправить телеграмму домой. И познакомился там с хорошенькой девушкой, кассиршей телеграфа. Он дождался конца её смены и вызвался проводить домой. Оказалось, что живет она недалеко от того дома, куда его расквартировали. Договорились, что будут встречаться. И очень скоро, а именно 7 ноября 1945, в день Октябрьской революции, сыграли свадьбу, стали мужем и женой. После тяжёлого военного лихолетья поскорее захотелось тепла и домашнего уюта. Папа получил отпуск и повез молодую жену на свою родину — показать ей Москву, познакомить с родными. Семья отца приняла мою будущую маму очень хорошо.
Полные надежд, молодые вернулись в Лиду. Но сказались тяжёлые годы войны, и отец заболел туберкулёзом. Из армии его комиссовали. Пришлось долго лечиться. Затем папа прописался в доме тестя на улице Северная, 11 и устроился работать в железнодорожное училище №6 преподавателем черчения и специальных технологий. Одновременно работал на гвоздильном заводе. Как человеку технически грамотному, ему поручили наладить производство металлической сетки. Он взялся за это с большим воодушевлением. Затем, вместе с директором Романом Константиновичем Федосеенко, они решили построить литейный цех цветного металла. Ночами отец сидел за чертежами и расчетами, пока идея не воплотилась в жизнь. Стройка шла быстро, задержки не было ни в чём. К Новому году цех был готов, а выделенные деньги ещё оставались. Их нужно было израсходовать, иначе после подписания акта о сдаче цеха, оставшиеся средства снялись бы со счета предприятия. Поэтому срочно завезли песок, цемент и проложили хорошую дорогу между существующими цехами. Заасфальтировали территорию завода и отлично отчитались перед банком. Вот что значит хорошо подготовить проект и сметную документацию. А занимался этим тоже отец. Хотя на заводе и был техотдел, он предпочёл это сделать сам — так чувствовал себя увереннее.
В литейном цеху завода папа помогал внедрять кокильное литье, что было гораздо прогрессивнее земляных форм. Вместо трёх смен рабочие начали трудиться в одну, качество литья стало значительно лучше, изделия прочнее, а сам процесс чище.
Дома тоже все складывалось благополучно. Сначала родилась я, потом мой брат Валентин. Жизнь шла своим ходом…
Папа иногда публиковался в Лидской газете «Уперад» и Гродненской правде – писал о производственных успехах завода, рассказывал о людях труда, героях производства. Однажды я спросила отца: «А если я напишу, напечатают?» Папа порекомендовал начать с детской газеты «Зорька». Я отправила туда статью о своих школьных делах – напечатали! Это окрылило меня, и я стала писать о школе, о пионерской организации, о спорте. По примеру отца, окунулась в общественную работу. Стала председателем пионерских дружин города, получила путёвку в международный молодёжный лагерь Артек на второй Всесоюзный слёт юнкоров. Это стало началом моего пути в журналистике.
А папа закончил свою трудовую биографию на заводе Лидсельмаш, где к тому времени работал начальником ОТК — отвечал за качество выпускаемой продукции. С этой должности и ушёл на пенсию.
Так и вышло, что мой отец, коренной москвич, остался в Белоруссии, в городе Лида Гродненской области. Она стала для него родной. С 23-х лет он трудился здесь, поднимал промышленное производство, растил детей, дождался внуков, и даже правнуков.
Папа прожил долгую жизнь – 86 лет и 6 месяцев. За этот срок не раз был отмечен различными наградами: Орденом Красной Звезды, Орденом Отечественной войны 1 степени, медалями «За боевые заслуги», «За взятие Кенигсберга», «За взятие Берлина», «За победу над Германией», «20 лет Победы», «25 лет Победы», «30 лет Победы», «40 лет победы», «50 лет Вооружённых сил СССР», Столетие Георгия Жукова «60 лет Победы», «60 лет Вооружённых сил СССР», «70 лет вооружённых сил СССР», «90 лет Вооружённых сил Республики Беларусь», «50 лет Победы в ВОВ», « 55 лет Победы в Великой Отечественной войне». В мирное время получил медаль «Ветеран труда».
Имя Владислава Андреевича Адамсона носит 16-ая школа г. Лиды (Республика Беларусь) и 16-ая школа города Одинцово (Россия).
Его книга «Верю в судьбу» находится в Национальной библиотеке Республики Беларусь, в Музее Великой Отечественной войны в Минске и в Музее Победы в Москве.
Папа – моя гордость и любовь. В самые тяжелые моменты своей жизни я вспоминаю его смеющийся, чуть хитроватый взгляд и говорю ему: «Ничего, папочка! Прорвемся!»
Реутская (Адамсон) Галина Владиславовна,
заслуженный журналист Союза журналистов Республики Беларусь
