Редко хочется стукнуть кого-то по башке, но это был тот самый «счастливый» случай. В здании столичного железнодорожного вокзала молодой человек громко и грязно матерился. Дружки в неинтеллигентной форме, но гораздо тише, предлагали ему пойти домой, а тот требовал «продолжения банкета». Вскоре к троице подкатили две девушки, и общение продолжилось в такой же стилистике. Подружки, как и кавалеры, – птицы одного полета. И систему аргументации выстраивали при помощи таких же спонтанных и неудачных окказионализмов.
Проходившие мимо пассажиры и провожающие пугливо поглядывали в сторону компании, но, как и я, в бой не вступали. Да и вряд ли докторальный тон помог бы отфильтровать сию речь – порка, порка и еще раз порка!
Не ожидала, что подобная «игра слов» вызовет во мне столь сильные чувства неприязни. Ведь сама грешна, и бывают случаи, когда вместо того, чтобы сдержаться и «командировать» товарища куда поближе, посылаешь куда подальше… Правда, чаще всего такие вольности позволяю себе в мыслях или за рулем, когда ни детей, ни стариков, ни мужчин нет рядом…
Отдаю себе отчет в том, что подобная, пусть даже завуалированная распущенность, есть проявление двуличности натуры… Грустно, но факт –хамство стало чуть ли не нормой жизни.
…Сидим мы в своих начальственных кабинетах, такие с виду приличные, серьезные, произносим красивые и правильные слова, рассуждаем о культуре речи, об основных аспектах полемики, об уважении к чужому мнению… Но вот попадаем в свою компанию, в круг приближенных, и начинаем загибать… В бане, например, еще неизвестно кто кого переплюнет: мужчины, рассуждающие о женщинах, или женщины, жалующиеся на своих мужичков. А потом, на следующий день, снова становимся нормальными, вроде бы интеллигентными. Где же мы, настоящие, в парилке или на работе, в своих кабинетах на ответственных постах? Хотя ныне некоторые начальники не считают даже нужными косить под интеллигентов: вызовут подчиненного на ковер и тот услышит из уст шефа почти ту же самую «вокзальную» брань. Считается, что при таком «ускорении» работник будет трудиться намного эффективнее и внимательней.
Недавно на пресс-конференции удивило поведение сына великого певца, который приехал в Минск в качестве участника концерта-реквиема. Он совершенно спокойно вставлял в речь табуированные выражения, не стесняясь ни диктофонов, ни камер. На вопрос, почему не приехал заявленный в программе вечера Никита Джигурда, он так просто, «по-детски», объяснил: «А было бы весело! За время нашей беседы он уже раз семь сказал бы слово …» И произнес существительное на ту же букву, что и слово «халва»… Коллега прокомментировала: «Ну и хорошо, что Никита дома остался, зритель ничего не потерял».
…В 90-е годы употребление матерных слов в текстах, с экрана телевидения стало символом раскрепощения, моды и демонстрация пренебрежительного отношения к системе запретов. Зрителю и читателю открылась трагическая правда: оказывается, матерятся не только сапожники, трактористы и строители, но и ученые, политики, артисты. Казалось, вот-вот и в новых обновленных цветных версиях фильмов начнет сквернословить Штирлиц, герои Рыбникова, Быкова…
Помню, испытала культурологический шок, когда открыв свой любимый журнал «Искусство кино», обнаружила пьесу Сорокина «Пельмени». Глазам своим не поверила: ТАКОЕ тоже могут напечатать! Что ни предложение, то мат! Вечер в простой советской семье, когда муж-сторож автобазы явился с трудового фронта домой, описан автором в драматургическом произведении более чем достоверно. Но правда жизни не всегда совпадает с настоящим искусством. Как говорил когда-то гениальный Кищенко, если художник нарисует корову точь-в-точь как на лугу, будет еще одна корова, но еще не картина, представляющая ценность для изобразительного искусства. И неудивительно, что даже в интернете сегодня пьесу «Пельмени» печатают, пропуская ненормативные изыски.
Использование мата в качестве художественного средства чаще всего оказывается совершенно неоправданным. Только не вспоминайте мне те редкие случаи, когда для воссоздания исторической атмосферы авторы вкладывали в уста персонажей сильные выражения, причем в самом минимальном количестве. Было и было…. Погоды на общем фоне они не сделали. И сокровищницу мирового искусства не обогатили.
Понятно, что из анекдота или из экстрима жизни порой не выбросишь слова, но постоянное использование «языка базара и гавани» упрощает человека, лишает матерное слово его первозданной экспрессии. Встречала людей, которые ругаются матом, как песнь поют. Все органично, в тему и в меру. Правда, их единицы. Далеко не всем дан этот талант. И, как правило, у них, помимо «филигранной» речи, имеется и множество других талантов.
Как заметил Михаил Веллелр, «когда мат лишается своих функций – экспрессии, многозначности и взлома табу, когда он употребляется с той же нагрузкой и значением, что и обыкновенные слова, то, во-первых, это загрязнение языка, а во-вторых, уничтожение мата».
Часто мат – это завуалированная неуверенность в себе, в своем неумении подобрать нужные слова и внятно высказаться. Дамочки, насколько заметила, вообще ругаться не умеют, чаще всего на публике это выглядит отвратительно и пошло. И зачем потом удивляться, почему мужчины редко пропускают их вперед, подают пальто и уступают место в транспорте? Сильный пол!
Особенно режет слух, когда молодые мамаши при детях разговаривают, не стесняясь в выражениях. С одной стороны, слушать неприятно, а с другой, – в чужую семью со своими поучениями лезть не хочется.
Мат есть и будет, никуда от него не деться. Но использование его в публичных речах, в средствах массовой информации нужно запретить. Как говорил, известный политический персонаж, ОДНОЗНАЧНО!
Ну а что касается использования крепких словечек в повседневной речи, то начать лучше с самих себя. Истинно верующего человека не нужно убеждать в том, что Слово должно приближать к Богу, а не удалять от Него. А вот мы, мирские люди, должны еще долго учиться жить без мата. Вначале попробовать обходиться без него день, неделю, потом месяц… Вдруг понравится? «Ни с кем не бранюсь, и никого не боюсь»… Возможно, все-таки прав Владимир Иванович Даль?
