На прошлой неделе известный шведский фоторепортер Мия Грёндаль приехала в Беларусь для участия в тематическом семинаре по фотожурналистике, проходившем в рамках международного сотрудничества с медиаинститутом Fojo (Швеция) на базе Института журналистики БГУ. Мия Грёндаль известна как автор и соавтор более 15 книг. В ее фотогалерее множество работ самой разнообразной тематики: палестинское сопротивление, революции в Египте, жизнь на оккупированных территориях в лагерях беженцев и другие. Владеет фирмой, которая занимается изданием фотоальбомов и проведением фотовыставок. Живет в Каире и южной Швеции. Ведет хронику на радио, ее работы публикуются в прессе.
— Мия, на вашей футболке надпись “Площадь Тахрир. Я была там”. Не страшно было работать в Каире в достаточно экстремальных условиях?
— Лично для меня экстрим начался прежде всего с того, что у меня украли фотоаппарат. Причем в тот самый момент, когда я уже прошла все пункты пропуска к площади Тахрир, где собралось много народу и уже вовсю разворачивались события. Сначала я была подавлена этим обстоятельством, старалась фотографировать на мобильный телефон, понимая, что качественных снимков не получится. “Спокойно, Мия, — говорила я себе, — вот с этой самой минуты и наступил момент для творчества”. Совершенно случайно встретила Сесилию, коллегу со шведского радио. Договорилась с ней, что в этот день поснимаю ее фотоаппаратом. Назавтра взяла на площадь свой второй фотоаппарат, но и он у меня сломался. Пришлось купить новый. Так что революцию в Египте я снимала разными камерами, все эти снимки вошли в книгу, которая готовится к печати. По поводу страха могу сказать только одно: если фотограф боится, хороших снимков не получится. В таких ситуациях нет места стереотипам и фобиям — становишься словно обнуленным, чистым для восприятия, готовым к контакту с героями своих будущих снимков.
— Каким образом вы оказались на Ближнем Востоке?
— В этот регион я попала 15 лет назад. До этого несколько лет работала на шведском общественном телевидении корреспондентом службы новостей. Я не из тех людей, которые засиживаются в своем рабочем кабинете. Всегда с большой симпатией и теплом отношусь и к палестинцам, и к израильтянам. Захотелось каким-то образом внести свой скромный вклад в то, чтобы немножко скрасить противоречия и сложности между этими двумя народами. Поселилась в Иерусалиме, прожила там пять лет, в этом городе познакомилась со своим мужем. Потом со временем мы перебрались в Египет, поселились в Каире, потому что стали тяжело переносить жизнь в регионе, который известен своими непрекращающимися военными конфликтами.
— Особое любопытство вызывает ваш проект “Сообщения о любви и политика”, в основе которого настенные рисунки периода палестинского сопротивления. Это правда, что фотоматериал к этой книге вы собирали на протяжении семи лет?
— Да, конфликт между Израилем и Палестиной длится уже не одно десятилетие. И очень многие палестинцы вынуждены жить в ужасающих условиях. Если говорить о секторе Газа, то там 90 процентов палестинских беженцев — за чертой бедности. Мне приходится общаться по скайпу со шведскими журналистами, которые постоянно освещают оттуда эту тему, и связь часто прерывается из-за перебоев с электроэнергией.
— Как возникла такая необычная идея — фотографировать граффити на улицах сектора Газа?
— Граффити — это ведь не просто настенная живопись, а отражение меняющейся политической ситуации. Рисунки заинтересовали меня тем, что были единственным способом выражать мысли и чувства людей, живущих в оккупации. Впервые такой прием коммуникации в секторе Газа был использован в 1987 году в первую Интифаду (восстание палестинцев — прим. автора), когда палестинцы могли общаться только через написание текстов на стенах, потому что не было ни телевидения, ни радио, ни газет. Тогда это было очень опасно, и поэтому граффитчики делали рисунки наспех, используя метод “нарисовали и сбежали”. У меня есть знакомый палестинский журналист, брат которого был застрелен израильским военными как раз в тот момент, когда рисовал граффити.
Второй этап этого настенного творчества начался после того, когда государство Израиль отозвало своих солдат из сектора Газа и когда там появилось палестинское правительство. Тогда уже особой опасности не было, и палестинцы стали возрождать граффити. Потому вторая волна стрит-творчества была уже гораздо качественнее, с более глубокими смысловыми посылами. Практически до 2006 года спектр политической жизни был весьма разнообразным, и граффитчики представляли в рисунках разные политические партии. Сейчас граффити на улицах Газы заметно поблекло, потому что в картинках отражено мнение одной политической силы — партии ХАМАС. Моя задача была не только в том, чтобы запечатлеть и задокументировать рисунки на протяжении нескольких лет, но и показать на их фоне людей в привычной для них среде обитания.
— Вам доводилось попадать в ситуации, когда вашей жизни угрожала реальная опасность?
— Был случай, о котором я не люблю рассказывать, потому что для меня это психологическая травма. Это было в секторе Газа. Я проводила там занятия. Когда они закончились, мы с одним из преподавателей вышли на улицу. Обычно в это время улицы Газы многолюдны, а в тот момент было необычайно пустынно. Неподалеку в своей машине нас ждала палестинка Андализа, которая руководила общественной организацией. С каким-то плохим предчувствием мы пошли к ней — странная тишина вокруг. И вдруг видим: на дороге появляется автомобиль и несется с огромной скоростью в нашем направлении. Успели добежать до ожидавшего нас автомобиля и сразу же рванули с места. Машина, в которой было пять вооруженных мужчин в масках, гналась за нами, причем оружие для устрашения они выставили в открытые окна.
— Кто вел автомобиль, в котором вы ехали?
— Андализа. Мы с коллегой сидели на заднем сиденье. Знаете, никогда прежде я не встречала женщин, которые бы обладали таким холодным расчетливым умом, как эта палестинка. Выехали на прямую дорогу и вдруг почувствовали: вместо того чтобы набирать скорость, она стала ее снижать. Мой коллега кричал ей: “Дави на газ!!!”, но она никак на это не реагировала. И вдруг совершенно неожиданно притормозила так, что гнавшаяся за нами машина поравнялась с нами, из нее выскочили вооруженные люди. В тот самый момент, когда один из них уже схватился за ручку дверцы, возле которой я сидела, Андализа резко газанула, причем проделала это совершенно хладнокровно. Наша машина снова рванула на полной скорости, что позволило оторваться от группы вооруженных палестинцев, пытавшихся похитить меня.
После этого меня в течение суток скрывали, потом вывезли через пустыню в Израиль, где я уже могла быть в безопасности.
— У вас с мужем не возникает разногласий, когда речь заходит об арабо-израильском конфликте? Вы долгое время уделяли теме палестинского сопротивления, тогда как он по национальности еврей…
— Возможно, это может показаться странным, но мой муж всегда критиковал политику государства Израиль по данному вопросу. То есть он не мог найти общего языка с израильтянами, и в то же время арабы не могли его принять как своего из-за его национальности. К слову, корни моего мужа из Минска, откуда в конце XIX века эмигрировали его бабушка и дедушка.
— В разговоре вы обмолвились, что уже ничему не удивляетесь в этой жизни. Это вполне объяснимо, ведь вам довелось столько всего увидеть. Не вызывает беспокойства, что такое состояние может не лучшим образом сказаться на вашем дальнейшем творчестве?
— Да, так и есть, я уже ничему не удивляюсь, но до сих пор испытываю ко всему интерес. Мое неуемное любопытство сохранилось на прежнем уровне. Так что в плане творчества все в полном порядке.
— Ваши фотовыставки и фотоальбомы носят чисто репортажный характер?
— Нет. Дело в том, что я живу в двух мирах. Один — Ближний Восток, где нахожусь много времени, а второй — мой розарий в Швеции. Так что розы — это еще одна тема, которая меня интересует. К примеру, у меня была выставка фотографий с изображением Девы Марии, которую раньше часто рисовали с розой в руке или в интерьере с этими цветами. Я подобрала большое количество икон Девы Марии с розами, и это легло в основу одной из моих фотовыставок. К слову, у меня самая крупная во всей Швеции частная коллекция роз, основу которой составляют цветы из розариев Германии. Когда путешествую по другим странам, по возможности всегда привожу саженцы. Меня интересуют исторические сорта, а также дикие кусты ползучих роз, растущие вдоль стен и достигающие 4 — 5 метров высоты.
— Надо же какой контраст! Отважная журналистка, работающая в горячих точках, и вдруг такая страсть к цветам! Откуда такой интерес?
— Если отложить в сторону пионы и хризантемы, то розы — это элемент культуры, ведь они сопровождают человека всю жизнь, от рождения и до самой смерти. Меня потрясает в этих цветах многообразие сортов. В мой частный розарий приезжают телевизионщики и газетчики, там есть на что посмотреть — 1500 квадратных метров засажено невероятно красивыми розами.
— Может, любуясь этой красотой, вы отдыхаете душой? Ведь вам приходилось видеть много жутких картин…
— Раньше никогда не задумывалась, почему вдруг у меня возникло такое увлечение. Но вполне возможно, что так и есть…
— У вас слишком много разнообразных интересов. Как расставляете приоритеты? Фотография, журналистика, мастер-классы, розы, выставки, написание книг, семья, путешествия…
— Для меня очень важно делать качественно все, чем бы я ни занималась. Я благодарна своему мужу, который принимает меня такой, какая я есть: с моими слабостями, интересами, стремлением к свободе. Есть принципы, которыми никогда не поступаюсь: я настолько упряма, что, если у меня в голове созрел проект и поставлена конкретная цель, только очень сильные обстоятельства способны помешать в реализации задуманного.
Наталья ПРИГОДИЧ, Гомельская праўда
Фото: Мия ГРЕНДАЛЬ
