Известно, что 24 мая все славянские народы по уже установившейся веками традиции собираются вместе, чтобы еще и еще раз вспомнить, как это величайшие умы человечества Кирилл и Мефодий в том далеком от нас девятом веке умудрились придумать такую азбуку и составить такой алфавит, которым мы, пусть и после множества преобразований, пользуемся даже сегодня. Эти Солунские братья оставили нам не просто понятный и доходчивый «перечень букв», а самую настоящую жизнь этих букв. Как раз ту жизнь, которая учит нас читать и писать на родном языке и подниматься на самую крутую гору знаний. Славяне собираются, чтобы осмыслить просто эпохальное значение появления своей письменности, своего литературного языка и книгопечатания. Причем, на разных славянских языках говорят более четырехсот миллионов человек в двадцати странах мира. И это еще без учета славянских общин и землячеств в других странах. Именно поэтому День славянской письменности и культуры повод вернуться к истокам нашей духовности и просвещенности и поздравить каждого из нас, кто не просто любит, но и умеет читать книгу.
Вот уже много лет подряд мы, ветераны Минской городской организации ветеранов журналистики, как раз в этот день приходим на такие торжества в столичный Дом дружбы на улице Захарова. Идем поклониться этим мудрым братьям из Солуни за возможность думать, разговаривать, общаться, писать на своей «роднай беларускай мове».
Честно говоря, мы любим туда приходить: там просто люди не только приветливые, но и умеющие создавать очень полезные и познавательные праздники. И на этот раз нас радужно встретили, проводили в конференц-зал, где мы сразу же «растворились» среди творческой интеллигенции, студентов, представителей посольств России, Сербии, Словакии, Болгарии. В это время всех собравшихся окружала какая-то приятная светлая аура: фоновая музыка, с большого экрана на нас в упор глядели суровые лики виновников торжества, улыбки, жесты, общение нарядных людей, а вокруг стоял какой-то особый нестройный шумок множества голосов. Все это создавало особое настроение.
Вряд ли братья в начале своей жизни видели себя какими-то просветителями или проповедниками. Вовсе нет. Они появились на свет в разноязычном портовом городе Солунь на берегу Эгейского моря. Теперь это второй город Греции — Салоники. Их отец был из хорошего рода, довольно состоятельным и служил офицером при стратеге, то есть при военном и гражданском губернаторе. Братья получили прекрасное образование.
Старший, самый сильный и мужественный , из семи сыновей Михаил выбрал себе военную карьеру и даже уже в двадцать лет стал главой славяно-болгарской провинции Византии. Добрых десять лет управлял этими землями. Думается, веские обстоятельства заставили его удалиться от мира и отправиться в монастырь на гору Малый Олимп, что на южном берегу Мраморного моря. Там он постригся в монахи и принял имя Мефодий.
А вот младший Константин был каким-то болезненным, но «большеголовым» и очень одаренным мальчиком. Поэтому поехал в столицу империи учиться в дворцовую Магнаварскую академию, то есть в Константинопольский университет. Учили его крупнейшие ученые того времени и, как сказано в его «Житии», он обучился «… и диалектики, и всем философским наукам вдобавок: и риторике, и арифметике, и астрономии, и музыке, и все прочим эллинским искусствам». Здесь проявились его лингвистические способности и тяга к наукам. Он оказался настоящим полиглотом. Константин в совершенстве знал больше шести языков – греческий, латинский, иврит, арамейский, на котором говорили сирийцы, славянский.
Юноша отказался от выгодной женитьбы и твердо решил посвятить себя наукам. Он принимает сан священника и назначается хранителем патриаршей библиотеки при храме святой Софии. Но вот надолго удалиться в один из монастырей ему не удалось. Его вернули в столицу преподавать философию в императорской академии. И все, очевидно, потому, что его талант ученого и ораторское умение нужны были Византийскому царю. Патриарх приглашал его на соборы и диспуты, где тот разговаривал и спорил о вере на равных с почтенными мудрецами, назначал посланником, включал в состав посольств.
Сначала Константин отправляется в столицу Арабского халифата Самару, чтобы изменить мнение арабов о христианстве. Потом уже с братом — в Хазарский каганат, где верховный правитель «хан-ханов» тогда выбирал какую веру принять – ислам, иудаизм или христианство. Побывали они с братом и в крымском городе Херсонесе, славяне его тогда называли Корсунь. Это недалеко от нынешнего Севастополя. Почти полгода пробыли в Паннонии, в Блатенском княжестве – сегодня это территории Венгрии, восточной Австрии и юго-западной Словакии как раз у современного Балатона. Там они обучали славянской грамоте, книжному делу и богослужению не только местное духовенство, но и самого князя. В Болгарии жителей селений на берегу реки Брегальнице обращают в христианство. Но вот особо знаковой и продолжительной оказалось пребывание братьев в Моравии.
Вообще, славянскую Великую Моравию, нынешнюю территорию Чехии, крестили немецкие миссионеры. Значит, в храмах верующие совсем неграмотные крестьяне слышали только латынь, которую они не понимали и, думается, о христианской вере не имели даже представления. Тогда к императору Византии обратился моравский князь, мол, наш народ отверг язычество и принял христианство, но вот такого учителя, который бы на нашем языке объяснил суть веры, у нас нет и просил прислать им «епископа и учителя».
Конечно, Михаил третий понимал, что князь несколько хитрил. Ему, скорее всего, нужен был не просто «учитель», а «епископ», то есть церковный глава Моравии, который бы не подчинялся архиепископу Майнца, послушнику воли Людовика Немецкого. Ну, а прислать епископа в чужую епархию это в то время считалось грубейшим нарушением церковного права, то есть, как сказали бы сегодня, международного права. Тогда Контантинопольский патриарх нашел блестящее с политической точки зрения решение. Он посылает в Моравию талантливых учителей Константина (чуть позже тот примет монашеское имя Кирилл) и Мефодия, которые на тот момент не были еще епископами.
И братья стали готовиться, прямо скажем, к непривычной для них и
затяжной миссии. Как раз в это время Константин совершил просто революционный научный переворот: нашел графическую форму для фонетики бесписьменного языка, который существовал только в устной форме. Он смог придумать буквы, которые учитывали все особенности произношения славян и нашел самое важное – звуковой состав языка и человеческой речи. Вот так, на основе говора славян окраины Солуни, появилась глаголица (возможно от четвертой буквы алфавита – «глагол», что означало «слово», «говорить») – азбука понятная всем жителям славянского мира. Новым алфавитом Кирилл перевел сложные тексты Священного Писания, создал заново много слов, которых не было в славянском языке и с готовыми книгами Евангелие, Апостол, Псалтырь, Октоих, то есть книга с текстами молитв на каждый день недели, с братом отправился в Велеград – центр Великой Моравии.
А там они сразу же пошли к местным детям в школы, где обучали будущих священнослужителей на латинском языке. Братья показали им славянскую азбуку и переведенные книги. Потом обустраивали школы и учили всех желающих славянскому письму. Под опекой Кирилла и Мефодия строились новые храмы, где службы шли только на славянском языке. Люди наконец-то стали понимать о чем говорится в молитвах. Но вот такая бурная апостольская деятельность братьев и их популярность совсем не понравились немецким священникам, которые были убеждены, что богослужения можно проводить только на трех языках – латинском, еврейском и греческом. Они-то, как говорится, и «накатили на них телегу» в Рим, мол, богохульствуют. И их туда позвали «на ковер».
Правда, братьев в Риме встретили хорошо: утвердили богослужение на славянском языке, благословили переводы, а сами книги положили на алтари крупнейших римских храмов того времени, позволили даже на славянском языке провести главное богослужение – литургию в храме апостола Петра. В Вечном городе Константин простудился и на сорок третьем году жизни оставил этот мир. Но до этого успел принять постриг в монахи с именем Кирилл и завещать старшему брату: «Мы с тобой как два вола: от тяжелой ноши один упал, другой должен продолжать путь». И тот продолжил дело, которое братья начинали вместе.
Мефодий вернулся в Великую Моравию, а там – коренные изменения: новый князь снова открыл страну для немецких миссионеров, которые тут же обвинили конкурента-проповедника в захвате чужой церковной территории, арестовали, осудили, отправили в ссылку в один из монастырей Швабии. Там он почти три года провел в зарешеченной земляной яме и был выпущен лишь после вмешательства Папы Римского.
Как видим, служение Мефодия не было безоблачным. Менялась власть и его — то чествовали, то обвиняли в ереси. А он все равно со своими учениками продолжал апостольские труды: переводил на славянский язык богослужебные книги, проповедовал, обращал в христианство не только простых язычников, но и семьи князей, обучал грамоте. Мефодий даже стал первым епископом на славянских землях и перед своей смертью успел назначить себе преемника.
Все ученики Кирилла и Мефодия от греха подальше из Моравии перебрались в Первое Болгарское царство. И там их лучший воспитанник Климент Охридский в городе Плиска создает на основе глаголицы новую азбуку – кириллицу: «дабы они были более ясными, нежели те, что изобрел премудрый Кирилл». Как ни странно, она гораздо легче воспринималась и учеными, и купцами, и князьями, и простыми людьми, хотя все буквы, все звуки в нее перешли из алфавита Кирилла и Мефодия – глаголицы. Дело в том, что кириллица оказалась больше похожей по звучанию и написанию на греческий язык, который тогда был распространен и являлся, как теперь бы сказали, «языком межнационального общения», наподобие английского в наши дни.
Доказано, что между глаголицей и кириллицей, действительно, нет особой разницы ни в количестве букв, ни в названиях. Их отличие — в написании символов. Еще глаголица отличалась крупным размером и отсутствием пробелов, символы умещались в квадрате, как китайские иероглифы, а цифры вообще записывались буквами. Это было удивительное и загадочное письмо. Даже современники мало глаголицу применяли: она оказалась слишком замысловатой, громоздкой, сложной и для письма, и для чтения. Каждый знак приходилось не писать, а рисовать – там было так много черточек, завитушек, кружочков, овалов. Некоторые считают, что такую азбуку мог создать только гений одного человека и познать возвышенные законы последовательности ее знаков современникам, наверное, просто, невозможно – надо быть святым, как ее создатель. Думается, только поэтому глаголицу чаще всего использовали для тайных переписок. А вот кириллица в буквальном смысле подарила жизнь для алфавитов многих славянских языков: русского, болгарского белорусского, сербского, украинского и многих-многих других. Правда, глаголицей еще долго писали хорваты-католики.
И сегодня для нас вряд ли важно, какую именно из двух славянских азбук «придумали» братья, а какую кто-то из их талантливых учеников. Потому, что для изобретения первой из двух азбук (глаголицы) нужны были просто уникальные лингвистические способности, так как составителю этой азбуки надо было только самому решить, для каких звуков не имеющего письменности языка нужны специальные значки, а для каких не нужны. А вот составителю второй азбуки (кириллицы) достаточно было просто придумать лишь новые начертания для уже существующих букв. И тут, думается, Кирилл и Мефодий совершили настоящий подвиг, дали основу для совершенствования азбуки.
Как только князь Владимир окунул киевлян-язычников в водах Днепра, а священники-греки совершили обрядовые действия, начался длительный процесс крещения Руси и распространения христианской культуры, грамотности, книжности, новых ремёсел, каменного зодчества, мозаики, иконописи. Приглашенные болгарские миссионеры для создания письменности привезли с собой кириллицу – азбуку, которая со временем сделала русский язык великим, могучим и уникальным, таким легким и удобным для письма. Ведь там за символами есть уже содержание и даже целые фразы. Скажем, «Аз» — я, «буки» — буквы, письмена, «Веди» — знать, ведать», из которых составляется фраза – «я знаю буквы». Итак, за каждой буквой алфавита какой-то смысл – «Добро – есть жизнь», «Несите гордо слово», «Стремитесь к свету»…
Причем, этот алфавит на Руси неизменным существовал более семи столетий. Пока Петр Великий не задумал коренным образом реформировать Россию и приобщить ее к европейской цивилизации. И тут дело дошло до реформы языка – алфавита и шрифта.
И хотя «буквы переодели в европейскую одежду», алфавит все равно остался прежним: ни одна буква кириллицы не была полностью заменена. Просто появилось два шрифта – «гражданский» для светских публикаций и «церковный» для богослужебной литературы, которая, как и прежде, печаталась старославянским алфавитом. Петр I сам правил азбуку: вычеркивал на его взгляд лишние буквы и исправлял начертания. Даже издал Указ, какими «литерами» печатать исторические и технические книги, а какие, вообще, «не употреблять». Если Иван Грозный в XVI веке заложил основы книгопечатания в России, то Петр I вывел типографскую отрасль страны на европейский уровень.
Вот так рождается новый простой литературный язык, где изменились – и форма и состав букв, появились новые буквы, которых не было в латинском. Раньше в славянской азбуке было 43 буквы, осталось – 38. Они округлились. Упростилось их начертание, отменены надстрочные знаки и «силы», то есть ударение над словом, появились арабские цифры. Конечно, деловое общение с Европой заметно упростилось.
И это показало, что кириллица не только востребована, но и удобна для преобразований. В 1918 году очередная реформа графики и орфографии позволила избавиться от лишних букв и упростить письмо. В азбуке осталось уже 33 буквы, которыми мы пользуемся и сегодня. А вообще, за более чем тысячелетнюю историю из списка букв алфавита было исключено примерно пятнадцать знаков.
Когда христианство стало гулять по белорусской земле, у нас первым алфавитом стала кириллица для записи летописей, житий святых, проповедей, сказаний. Так что у восточных славян еще много веков сохранится общая история и общий древнерусский язык. Это время жизни Евфросиньи Полоцкой и Кирилла Туровского. Письменность используется даже в быту. А при храмах и монастырях создаются школы, мастерские по переписке книг, библиотеки. Детям преподавали чтение, письмо, счет, нотную грамоту, греческий и латинский языки. Они учили историю и учились сочинять стихи. Часто уроки проводила сама Евфрасинья, которая и сама переписывала книги, и приобщала к этому делу монахов.
Появляется Туровское Евангилие. Франциск Скорина в Праге печатает понятными белорусам словами «Псалтырь». На старобелорусском языке печатается первый свод законов «Статут Великого княжества Литовского». По-белорусски стали писать арабской вязью даже поселившиеся у нас татары.
Позже из типографии Виленского православного братства в свет выходит карманного формата первый в мире белорусский «Букварь языка словенска писаний…». Его автор филолог, публицист, архиепископ Мелентий Смотрицкий прекрасно понимал, что именно Букварь – книга, которая каждого из нас учить понимать родной язык, познавать природу, любить Отечество. И поэтому там среди текстов для чтения предусмотрел молитвы, заповеди, проповеди, морально-воспитательные тексты, к которым, кстати, приложил руку и писатель-полемист, учитель Виленской братской школы Стефан Зизаний.
Объединение Великого княжества Литовского с Польшей, где использовалась латиница, а после третьего раздела Речи Посполитой уже Российская империя чуть было не «похоронили» белорусский язык. Сначала все государственные документы, даже сценарии пьес для театров писались на польском и латинском языках, закрывались белорусские школы, на чужом белорусам языке велись богослужения в храмах. Вот только на своем языке говорили крестьяне, да некоторые аристократы тайком писали свои стихи. Потом император Николай I запретил белорусский язык и заставил всех переходить на русский.
Винцент Дунин-Марцинкевич сокрушался: «В наших провинциях из ста крестьян, наверное, можно найти десять, которые хорошо читают по-польски. А вот по-русски один из тысячи. Напечатав белорусское произведение на русском…можно смело запереть оное в сундук. Высший класс не возьмет в руки простонародную книгу, а крестьяне, не зная русских букв не смогут читать повести и рассказы».
И все-таки, в начале XX века для белорусов настал период выбора между латиницей и кириллицей. Тогда выходило почти 60 изданий в двух алфавитах. Скажем, газета «Наша ніва» шесть лет печаталась в двух вариантах, пока издатели не выбрали кириллицу. В 1906 году в Санкт-Петербурге выходит первый «Букварь» на белорусском языке. А в тридцатых годах кириллица у нас стала единственным официальным языком: хотя еще шла работа над орфографией и стандартами правописания.
А сегодня переполненный конференц-зал Дома дружбы пока находился в каком-то возбужденном ожидании. И как только зазвучал гимн Кирилла и Мефодия, вдруг установилась такая тишина, как будто мы оказались в давным-давно заброшенном старом доме. Появился квартет с блокфлейтами молодежного ансамбля старинной музыки «Бревис». Эти музыкальные инструменты еще с далекого XI века зазвучали так мягко, тепло и с весьма певучим тембром. Мелодия самого старинного танца «Аллеманда», думается, была символичной. Дело в том, что она появилась в Швабии, как раз там, где в каком-то храме в зарешеченной яме несколько лет провел святой Мефодий. Это уже чуть позже танец станет популярным во Франции. Потом музыканты исполнили канцону из “Полацкага сшытка”– песню с плавной певучей мелодией, которая, обычно, пишется на лирические стихи. И это было неспроста. Ведь “сшытак” – рукописный сборник бытовой средневековой музыки и там более двухсот канцон и танцев эпохи Ренессанса и раннего Борокко. Рукопись в шестидесятые годы прошлого столетия откопал на пыльных полках Ягеллонской библиотеки профессор Адам Мальдис. И сегодня она – драгоценный алмаз нашего национального культурного наследия.
Под эту старинную музыку на огромном экране появляются строки стихотворения Михаила Позднякова “Родная мова”, которые озвучила Елена Вовнейко, педагог, руководитель театральной студии “Актер” средней школы №218 Минска.
Вот так начался этот литературно-музыкальный вечер славянской письменности.
В своем вступительном слове директор Дома дружбы Нина Семеновна Иванова так тепло и подробно рассказала о Салунских братьях, словно она тогда с ними сама создавала эту азбуку для славян. Было так убедительно, что никто в зале и не сомневался в этом. Ее тут же поддержал иерей, председатель Международной общественной организации “Христианский образовательный центр имени святых Мефодия и Кирилла” Святослав Рогальский.
Святослав Геннадьевич сразу же уточнил, что подвиг Кирилла и Мефодия больше духовный. Ведь они азбуку создавали, скорее, для проповеди Евангилия и хритианства. И уже потом возникновение языков связывалось, в основном, с деятельностью богов. Вот почему в День славянской письменности и культуры в честь почитаемых духовных миссионеров и подвижников в храмах совершаются праздничные Богослужения, а затем – торжественные крестные ходы. Уже четверть века у нас ежегодно проводятся Кирилло-Мефодьевские чтения. Форум стал уникальной площадкой, где ученые в области богословия, истории, философии, культурологии и религоведения из стран ближнего и дальнего зарубежья на своих конференциях, обычно, обсуждают проблемы духовного возрождения общества и распространения православной книги. По итогам таких чтений, как правило, издаются сборники докладов и выступлений.
Ведущая этого памятного вечера поэтесса Тамара Васильевна Ковальчук, как председатель общества “Беларусь-Болгария”, знает о стране, языке, возрожденной литературе если не все, то много. И тут ей помогали советники посольства Болгарии Ангел Ценов и Лучезар Николов.
Болгария – родина кирилличской азбуки. Болгария уже в девятом веке стала первой в средневековой Европе страной, где существовали собственная письменность и книги. И она свой язык, свою письменность сохранила даже после почти двухлетнего ромейского владычества. Не завладели душами людей даже османы, хотя владели болгарскими землями почти пятьсот лет. По словам Дмитрия Лихачева Болгария так и осталась “государством духа”. В древнем городе Пловдив, который и сегодня считается старше Афин и Рима, впервые отпраздновали день письменности и культуры. Болгария – родина гимна святых Кирилла и Мефодия. В конце XIX века учитель французского языка Русенской мужской гимназии написал текст, который начинался словами: “Идите, возрожденные люди”. А вот учитель музыки в школе Хантеров мелодию на это стихотворение сочинил только в начале ХХ века. Вот так и родился “Гимн болгарского образования”. В Болгарии есть даже орден Кирилла и Мефодия, которым награждаются и болгары, и иностранцы за деятельность в области просвещения, культуры, науки и воспитания.
После того, как Лучезар Николов прочитал одно из стихотвлорений на родном языке, прозвучала болгарская народная песня “Ганкины очи”, которую исполнил старший преподаватель кафедры белорусского народного песенного творчества Белорусского университета культуры и искусств Александр Володченко. Вообще, Александр Юрьевич потом весь вечер будет петь и народные песни, и песни известных композиторов на самых разных славянских языках.
Нет, это был просто сказочный вечер. Каждый уголок этого переполненного благодарной публикой уюного зала все больше и больше заполнялся разноязычными голосами. Микрофон передавал то выступления, то высокую поэзию, то волшебную музыку народов славянского мира.
Скажем, после того, как выступит Временный Поверенный в делах Польши Мартин Войцеховский и на польском языке прочитает поэтические строки заместитель председателя общества “Беларусь-Польша”, актер и режиссер Белтелерадиокомпании Олег Винярский прозвучит знаменитая шопеновская песня “Гулянка”. А когда третий секретарь посольства России Марина Егорова озвучит несколько стихотворений на русском языке, послышется известная песня “Город влюбленных людей”. Ганна Петровна Сапсай, заместитель председателя общества “Беларусь-Украина” вспомнит знаменитые поэтические строки классика советской украинской литературы, военного корреспондента, которого до сих пор считают “соловьем Украины”, Владимира Сосюры “Рідна мова моя». Только потом собравшиеся услышат песню «Кохана». Ну, а известный белорусский поэт Наум Гальперович убежден, что язык – это душа народа и он не должен быть предметом раздора или конфликта. Наоборот, язык должен стать предметом уважения друг к другу, примирения и любви, объединять людей, делать их добрее. Этот знаток «роднай мовы» уверен, что знание белорусского языка – и есть показатель образованности каждого белоруса.
Музыкальную паузу заполнили народные песни Моравии, Словакии, Чехии, Сербии.
А после белорусской песни Леонида Захлевного «Каля чырвонага касцёла», от болгарского посольства собравшихся ожидал бокал шампанского и тост не только за организаторов и участников этого незабываемого литературно-музыкального вечера, но и за мудрых и образованных «первоучителей словенских» Кирилла и Мефодия – этаких разрушителей древних вековых устоев в судьбе славянского народа.
Тогда кто-то даже вдруг вспомнил самодеятельные поэтические строки: Мудр Кирилл, Мифодий лих,/ Помнят все теперь о них…Мы песни русские поем,/ Стихи Есенина читаем,/ Науки вместе познаем,/ Свою историю мы знаем…И, действительно, свыше тысячелетий все мы пользуемся трудами этих святых мудрецов и просто восхищаемся: «Ах, надо же было такое сотворить!…» Но вот лучше Николая Васильевича Гоголя об этом не скажешь: «Дивишься драгоценности нашего языка: что ни звук, то подарок; все зернисто, крупно, как сам жемчуг, и право, иное название драгоценнее самой вещи».
Владимир Ландер, Председатель Минской городской организации ветеранов журналистики.
Наталия Алейникова, руководитель секции журналистов газет и журналов.
Фото: Анатолий Дрибас, член секции фотожурналистики.
