Извозчик почему-то долго крутился по городским улочкам, а когда выскочил за пределы Минска на тракт как-то расслабился, выпрямился, повеселел. Он почему-то был нарядным, даже повязанный красным кушаком. Этот человек из давным-давно забытого нами ремесла, тогда оказался для молодой семьи обычной палочкой-выручалочкой. Знаете, еще до революции гужевой транспорт заменял абсолютно все нынешние виды транспорта – и автобусы, и трамваи, и такси, и метро. Управляли лошадью то извозчики, то кучера, то ямщики – одним словом, как пел Утесов, «водители кобылы».
Извозчики приравнивались к городским таксистам, кучера – к персональным шоферам, а вот ямщики – к водителям междугороднего транспорта. Как раз они-то и гоняли свои кареты или сани на большие расстояния. Даже после революции где-то еще лет двадцать извозчиков на улицах городов было полным-полно. А потом – вдруг исчезли. Но вот до войны в провинциальном Минске их услугами нет-нет да и иногда пользовались.
После крещенских морозов, показалось, солнышко стало на редкость каким-то ласковым и приветливым, даже пыталось путников чуточку обогреть. Но Владимир Антонович все равно старался Анну Константиновну накрывать теплым пледом, а закутанную новорожденную малышку еще сильнее прижимать к себе, чтобы, не дай бог, они не простудились: девочке от роду и десяти дней еще не было да и жена пока выглядела этакой хворостинкой на ветру – уж больно слабенькой. А до своей деревни Белое — путь не ближний.
Вдруг вспомнилась учительская конференция, где обычно собирались деревенские школьные учителя. Там-то они и повстречались. Анна, словно Лебедь из пушкинской сказки о царе Салтане, не входит в аудиторию, а величаво «выплывает будто пава», что Владимиру даже «не можно глаз отвесть…». Ему сразу же почему-то подумалось, что поэтический образ прекрасной царевны Александр Сергеевич передал словами с этой чудо-девушки. Нет, это была просто любовь с первого взгляда: такой девичьей красоты он еще не встречал, хотя ее скромная одежда была далека от той, царской, из сказки. Оказалось, они в Борисове в разное время одно педучилище закончили и работали в школах, до которых было – рукой подать. Им тогда было только по двадцать лет, поэтому расстояние друг от друга не имело особого значения. А когда зажурчали воды талые, поженились. Их направили в деревню Белое, что недалеко от местечка Плещеницы. Владимир Антонович учил деток математике, а Анна Константиновна – писать, читать, складно рассказывать.
Односельчане их сразу же признали и даже шибко зауважали: как когда-то к батюшке, шли за советом, делились сокровенным, охотно помогали кто чем мог, за них радовались и переживали. Ну, совсем, как в большой семье. Тогда престиж учителя был довольно высоким. Учителя даже официальные люди называли «инженером человеческих душ». А вообще-то, эта профессия считается вечной. Еще в первобытную эпоху старшие делились с младшими своим опытом – учили уму-разуму. На Древнем Востоке были школы жрецов. Из Древней Греции пришло к нам слово «школа» и «педагог». На Руси князь Владимир повелел «собирать у лучших людей детей и отдавать их в обучение книжное». Ну, а при Петре I сложилось начальное, среднее и высшее образование, то есть — нынешние три ступени.
К своей хате подъехали уже ближе к ночи. Владимиру Антоновичу просто не верилось, что девочка так спокойно перенесла этот долгий и утомительный путь: остановки, кормление, смену пеленок. И когда Анна Константиновна предложила назвать дочку Ириной в честь древнегреческой богини мира и спокойствия Эйрены, согласился. Он посчитал это имя даже каким-то утонченным. А утром на пороге сельсовета держал свидетельство о рождении Ирины Владимировны Угольник, где значилось, что она родилась не в Минске, а в деревне Белое. Но Владимира Антоновича это не огорчило. Он все равно был благодарен старшим сестрам жены, которые жили в Минске и настояли на том, чтобы первые роды, еще в общем-то девочки, состоялись именно в столице: а то, какая там у вас в глухой деревне медицина, кроме заезжего фельдшера, днем с огнем не сыщешь акушера.
Молодой семье счастливо бы жить да жить, детей растить и добра наживать, но вот незадача – из военкомата неожиданно пришла повестка. Давненько учителей не призывали на военную службу. А тут, по-видимому, оголились командирские ряды и для их пополнения понадобились новые образованные офицеры. Тогда, в 1939 году, был большой призыв молодежи. Владимира Антоновича направили в Ульяновское бронетанковое училище. И два года он домой не приезжал – ни на каникулы, ни в отпуск, ни даже по случаю рождения сына Евгения. Только 21 июня 1941 года старший лейтенант Угольник появился в Минске на квартире сестры своей жены с назначением в танковую часть, которая стояла тогда под городом в «Красном урочище»: теперь в этом месте размещается автозавод. Сообщил семье, что после выходных представится командованию части и приедет в деревню. А на следующий день ранним утром началась война. В части он уже никого не застал. Поэтому всю войну до самого Берлина прошел с «царицей полей» и был всегда на передовой, где надо было только стрелять и копать – вгрызаться в землю и чем глубже, тем надежнее для жизни.
* * *
На второй день войны Анна Константиновна вдруг решила повидаться с мужем. Она оставила Ирину и Евгения своей маме и на попутном лесовозе местного лесхоза помчалась в столицу. Минск уже горел. Квартира сестры была после первых бомбежек еще целая, но без дверей и окон. Она спешно в чемодан набросала какие-то детские вещи, забрала выпускной фотоальбом мужа из училища и вскоре, как договорились с водителем, уже стояла на Комаровской развилке: тогда ее называли еще «Комаровские вилы». А вечером в своей деревенской хате, обливаясь слезами, обнимала ничего не понимающих детей.
Вскоре кованые фашистские сапоги стали оставлять свой зловещий след во дворах сельчан деревни Белое. Пришлось Анне Константиновне от греха подальше детей отправить к своей маме в соседнюю деревню Малые Нестановичи: тут ведь ненароком кто-то мог и проговорится, что это дети Красного командира.
Мальвину Напольевну взял в жены прямо из лесной избушки местный хлопец. Отец ее почти всю жизнь у помещика служил объездчиком и жил с семьей почему-то в уединении. Молодые в деревне мужа пустили глубокие корни: построили дом, вырастили и выучили детей, которые потом «разлетелись по своим гнездам». Правда, Мальвина прожила жизнь с другим отчеством. Когда оформляли документы никто из тогдашних грамотеев не знал как написать это совсем замысловатое слово, поэтому записали, что она – «Наполеоновна». Как-то ее привезли с приступом в больницу и спрашивают: «Вы помните, как вас зовут?» Та ответила: «Да. Мальвина Наполеоновна…». Врач переглянулась с медсестрой: «Надо спасать. Уже путается сознание…»
А фашисты уже изощрялись, как только могли: грабили, убивали, пытались онемечивать. Сначала привезли в деревню своего попа и стали «детей коммунистов» крестить. Автоматчики окружили какую-то площадку, поставили ребятишек в кружок и по православному обряду этот поп стал подходить к каждому и брызгать водой, произнося на немецком языке непонятные молитвы. Потом в Плещеницах из близлежащих деревень собрали всех подряд жителей и стали от интеллигенции требовать переходить на службу к немцам. Бывшая учительница, в прошлом жена директора школы, почти с угрозой, так и сказала, что пришла пора работать на новую власть и надо идти в организованные школы. А в конце выкрикнула обычный лозунг предателей: «Дзякуй нямецкай арміі, якая вызваліла нас ад жыдоў і камуністаў”. Немцы тут же на глазах у собравшихся устроили показательный суд над непокорным. Они вывели ранее арестованного бывшего учителя и напустили на него собак. Тот кричал, отбивался, сопротивлялся, но натасканные волкодавы его все равно загрызли до смерти.
Анна Константиновна поняла, что все это не для нее и в феврале 1942 года ушла в партизанский отряд и всю войну была в группе разведки. А дети с бабушкой перебрались в другую деревню – Большие Нестановичи. Там пустовали большие помещения бывшей МТС, которые те, кто в войну оказался совсем “бездомным”, переоборудовали под жилье. Кстати, сюда пешком из Минска совсем налегке с трудом добралась и вся семья ее старшей дочери. Муж, как пришел со смены с завода имени Кирова, так и остался в рабочей спецовке: все, что было в доме превратилось в пепелище, удалось найти только две покареженные ложки. За время войны дети Анны Константиновны с бабушкой укрывались не только в разных деревнях, но даже и в партизанской зоне.
Последняя блокада отряда была в 1944 году. Окруженных партизан где-то на опушке собрал командир: “Надо прорываться. Другого выхода нет. Может какая-то сотня из нас погибнет, но ведь выживут тысячи”. Мужчины в знак согласия аплодировали, кричали “ура”, а женщины стояли и тихонько плакали: каждую где-то там ждали дети. Прорвались к Вилейке и по какому-то приемнику услышали, что Красная Армия освободила уже Борисов.
* * *
Анну Константиновну направили учителем в деревню Октябрь, куда под самый Новый 1947 год вернулся с фронта Владимир Антонович. Он тогда занял кресло директора школы. Всю войну прошел до самого логова фашизма, а через месяцев десять после возвращения погиб на родной земле от рук бандитов. Поехал в Долгиново на рынок. На обратном пути их остановили и потребовали освободить повозку, чтобы обыскать. Беременная женщина и безногий возчик просто не смогли этого сделать, а вот Владимира Антоновича стали заставлять поднять руки, чтобы просто обыскать. Но тот возмутился: “Врагу никогда не поднимал рук и тебе, сволочь ты этакая, поднимать не стану”. И его стали избивать. Возчику приказали уезжать: “Иначе вам будет тоже самое”. На следующее утро с разможденной головой труп директора школы опознал местный председатель колхоза и привез в деревню.
Ирина тогда училась уже в третьем классе. Семейное горе не оставило ей выбора и она не только с особым старанием на одни “пятерки”училась, но и в домашних делах хорошо преуспевала, ведь у Анны Константиновны почти не было свободного времени. Она уже совмещала работу в школе с учебой на биологическом факультете Пединститута в Минске.
Когда пришло время выбора профессии, все вокруг хотели, чтобы девочка стала только врачом. Муж сестры Анны Константиновны просто настаивал: “Это же такая профессия… Врач приходит в дом, а его уже ждут, помогают раздеться, приготовят свежий кусочек мыла, чистое полотенце, пытаются запомнить каждое его слово, обязательно следуют его советам. Нет, таким безграничным уважением другие профессии уж точно не удостаиваются ”. Но рано повзрослевшая Ирина Угольник выбрала журналистику. И даже мама заметила в ней склонность к литературе и ее поддержала: она хорошо писала сочинения, много читала, учителя отмечали нестандартные заметки в школьной стенгазете, а на ее письма в газету “Піянер Беларусі” приходили довольно хвалебные отзывы.
В 1955 году Ирина Угольник из деревни Октябрь Плещеницкого района с “золотой медалью” пришла на отделение журналистики Белорусского государственного университета имени В.И. Ленина и после собеседования зачислена на первый курс. И все пять лет училась совместно с будущими классиками белорусской литературы и публицистики. Первая ее практика прошла в местной газете Слуцка. Потом – в Гродненской областной. Ну, а самая активная преддипломная практика была в газете“Чырвоная змена”, с которой она постоянно сотрудничает будучи еще студенткой третьего курса. Заведующая отделом школьной и студенческой жизни Елена Павловна Владимирова сокрушалась, что перспективного журналиста не может пригласить на работу: тогда в газете не оказалось вакантного места. Кстати, и в других редакциях газет и журналов столицы все вакансии были заняты.
И выпускница журфака стала младшим редактором одной из редакций “Белгосиздата”. Но не долго ей пришлось редактировать экономическую литературу. Буквально, месяцев через восемь молодого журналиста все-таки перевели в любимую “Чырвоную змену” в отдел рабочей молодежи, а через год назначили заведующим отделом комсомольской жизни.
Шесть лет в этой удивительной молодежной газете для Ирины Угольник пролетели, как один день. Именно там совершалась огранка и шлифовка ее будущего творческого мастерства в журналистике. Для нее эта газета стала не только профессиональной школой, но и школой жизни, где открытия и находки чередуются с ошибками и успехами, где есть возможность экспериментировать и бывать в таких местах, которые для обычных смертных находятся за семью замками, где доступны для общения небожители и просто интересные люди, где создана атмосфера дружбы, братской помощи, взаимовыручки. Они тогда все там были молодыми и смело “ чушь прекрасную несли”. А для начинающего журналиста Ирины Угольник проведенные в “молодежке” годы оказались счастливыми истоками долгого и нелегкого журналистского пути.
“Чырвонка” в те годы была этакой тепличкой, в которой “выращивали” будущих талантливых писателей и поэтов, руководителей редакций и ведущих публицистов солидных уже взрослых газет и журналов. Эту молодежную газету не раз сравнивали то с кладовой, заполненной дарами чудо природы, то с редким грибным островком в белорусском лесу. И вот в строю таких даровитых, умных, сильных духом творцов нашлось место и Ирине Владимировне Угольник.
* * *
Как-то по кабинетам редакции газеты “Піянер Беларусі” нежданно-негаданно прошелся тревожный слух, что Василий Зуёнок уходит заместителем главного редактора литературного журнала «Маладосць». А он, между прочим, почти шесть лет был не просто ответственным секретарем, а самым настоящим мозговым центром небольшого коллектива – этаким начальником штаба редакции, который в своих руках держал все нити творчества, планирования и выпуска каждого номера популярной детской газеты. Ну, а после выхода в свет первого поэтического сборника «Крэсіва» его принимают в Союз писателей БССР и о нем сразу же заговорили даже признанные поэты и Р. Бородулин, и В. Короткевич, и П. Панченко. Тогда все, конечно, понимали, что на белорусском поэтическом небосклоне засветилась новая яркая звездочка, которой стало уже тесновато в рамках, хоть и популярной, но все-таки детской газеты. Думается, больше всех это огорчило Наталью Степановну Рокош: ей пришла пора уходить на заслуженный отдых, а бразды правления редакцией передавать, оказывается, некому. Пришлось просить ЦК комсомола найти замену с перспективой на должность главного редактора.
И там стали искать. Обратились в молодежную газету «Чырвоная змена», где, по словам главного редактора, из молодых уже вырастал этакий «дубок с крепкой сердцевиной». Нет, у этого опытного и мудрого Михаила Суши глаз оказался довольно зорким. Ему как-то удалось разглядеть в начинающем газетчике Ирине Угольник задатки не только будущего настоящего журналиста, но и умелого руководителя. Он всегда считал настоящим журналистом того, кто «как только утром открывал глаза, должен был быть уже на работе». Вообще, Михаил Андреевич был редактор – вулкан. Не зря же люди издавна верили, что вулканические горы – это трубы подземной горячей кузницы. Он был решительным, смелым, настойчивым, просто гений импровизации. Бывало, вернется журналист из командировки, еще сидит над чистым листом, а Михаил Андреевич уже на пороге кабинета: «Што яшчэ не гатова?…» А потом — не успеет автор еще толком вычитать материал после машбюро, а главный редактор его уже читает сам. И если ему он понравится, мог снять с готовой полосы любую статью и поставить новую, чем постоянно заставлял «чертыхаться» типографских верстальщиков. Многие и сегодня еще вспоминают, что с ним работать было довольно трудно, но и очень интересно.
Вот так, с легкой руки Михаила Андреевича Суши, Ирина Угольник сразу же после нового 1967 года была представлена коллективу новой газеты. Показалось, что Наталья Степановна была чуточку даже расстроена: не каждый хороший журналист без опыта управления сможет выпускать газету. Но сомнения как-то быстро развеялись. Ирина Владимировна сразу же нашла общий язык с коллегами. Она оказалась на редкость способной, терпеливой, усидчивой, педантичной. В общем, вдруг откуда ни возьмись у пишущего журналиста обнаружились задатки прекрасного организатора, которыми просто обязан обладать ответственный секретарь газеты. И Ирина Угольник сразу же стала для редакции “Піянера Беларусі” незаменимым человеком: она с отделами готовила проекты очередных и перспективных номеров газеты, вычитывала готовые материалы журналистов, составляла оригинал-макеты, сдавала полосы в набор и постоянно была связана с типографией. Часто даже верстала очередной номер, то есть оказывалась в роли дизайнера.
А через год Ирину Владимировну Угольник назначают главным редактором самой массовой еженедельной детской газеты “Піянер Беларусі”, которую курировали в то время и ЦК комсомола Беларуси, и Республиканский совет пионерской организации. Больше тридцати лет стояла она за штурвалом этого уникального еженедельника, в котором работали и с ним сотрудничали в разное время многие белорусские писатели – Янка Мавр, Сергей Граховский, Микола Аврамчик, Алесь Бадак. Эти годы для нее оказались подарком судьбы и остались позади так стремительно, как-будто она без остановки мчалась на машине с одной только педалью газа. Думается, потому, что ее окружали дети. А дети не просто украшают нашу жизнь и наполняют ее особым смыслом, но это еще и целый просто фантастический мир. Помните строчки Марины Цветаевой: “Дети – это мира нежные загадки, /И в самих загадках кроется ответ”.
Так уж случилось, что у Ирины Владимировны не было своих детей. Сначала по молодости они с мужем, как это бывает, думали, что – успеют. Но скоро строптивые и несговорчивые характеры молодых развели их по разным жизенным тропкам. А детство Ирины прошло как раз в среде любознательной, дерзкой, шумной детворы, которая окружала ее маму Анну Константиновну – учительницу сельской школы. И это назначение нежданно-негаданно перевернуло ее жизнь наизнанку. Она, что называется, с головой уходит в работу и отдает себя детям.
Для послевоенных пацанов тогда было хоть и сложное, но довольно интересное время. Мальчишки и девчонки вместе со взрослыми сначала воевали и победили фашизм, а уж потом восстанавливали из руин свою страну. Школьники участвовали в тимуровском движении: помогали фронтовикам и шефствовали над семьями погибших на войне, опекали престарелых и сирот. Они собирали макулатуру и металлолом, весной делали домики для пернатых друзей и выходили на субботники. Сельских пионеров нередко можно было встретить в колхозных бригадах – то на прополке, то на зернотоках, то на заготовке сена, на пришкольных овощеводческих грядках и кролиководческих фермах. Они где-то собирали с полей камни, где-то — калину, рябину, лекарственные травы, где-то выращивали редкие цветы, озеленяли улицы и школы. Ну, а участвовать в художественной самодеятельности и выходить на разные концертные площадки было делом чести.
Нет, тогда белорусским пионерам покой только снился. Проводились пионерские костры, слеты, праздники, походы по местам боевой и партизанской славы. Пионеры участвовали в военно-патриотической игре “Зарница”, были всегда рядом со взрослыми во всех парадах, посвященных знаковым датам советской истории. Отряды красных следопытов устанавливали имена погибших героев, участвовали в открытии монументов, памятников, обелисков и потом ухаживали за ними.
Помнится, как наши школьники к 40-летию Победы приняли участие в конкурсе сочинений “Есть много стран на свете, но Родина одна”, как провели пионерские сборы “Салют Победе!” и встречались с фронтовиками, партизанами, тружениками тыла под девизом “Спасибо Вам за тишину!”, как включились во Всесоюзную операцию по сбору лекарственных трав в фонд помощи детям Вьетнама, как отряды и дружины соревновались между собой за право подписать рапорт пионерии очередному съезду партии. Но главное, овладевали грамотой и боролись за хорошую успеваемость. Даже этому посвящались тематические пионерские сборы “Знания в жизни нужны, как винтовка в бою”, “Учись учиться!”, “Пионер, не теряй ни минуты!”.
В то время события за событиями, словно, морские волны накрывали с головой белорусскую пионерию и даже газета не поспевала за ними. И не потому, что был совсем небольшой формат и объем еженедельника, довольно скромный гонорарный фонд, а просто 16 – 17 штатных журналистов, хоть и безустали мотались по городам и весям, но все равно не успевали обо всем рассказать. И только личное обаяние Ирины Владимировны помогало, как сегодня сказали бы, находить спонсоров в лице белорусских литераторов, музыкантов, художников, спортсменов, которые писали в газету, встречались с детьми, помогали организовывать разные массовые мероприятия. Скажем, газета совместно с Республиканской станцией юных натуралистов несколько лет проводила операцию “Чырвоная гваздзіка”. И когда, к примеру, юные цветоводы пионерской дружины имени Зои Космодемьянской Тульской школы Зельвенского района за активное участие в конкурсе получили Почетную грамоту газеты “Піянер Беларусі”, письмами редакцию завалили не только школьники, но и их благодарные родители. Несколько лет к нам на соревнования по футболу приезжали школьники из Прибалтийских республик, Украины, Ленинградской области, Польши и даже Германии.
Вообще, газета постоянно писала о пионерской жизни, учебе, общественной жизни школьников еще и потому, что имела сеть юнкоров, присылавших свои материалы из разных уголков республики. Писем было столько, что с почтового отделения Дома печати обычно звонили: «Мы ваши мешки наверх нести не будем…» И огромные бумажные почтовые мешки приходилось самим приносить, а вот разобрать их просто не успевали. Редакция приглашала минских школьников. Купили для этого 25 ножниц. Дети бережно вынимали письма и складывали их в ровненькие стопки. Им очень нравилась эта работа, после которой все за столом весело беседовали и из старинного красивого самовара пили чай с баранками.
Как-то из глубинки пришло письмо от мальчика. Он писал, что они посадили на школьном огороде капусту. За ней ухаживали, поливали. Детям обещали, что когда капуста вырастить, ее продадут и тогда их свозят на экскурсию в город. Уже давно осень, капуста выросла, но они не знают, где она. В город на экскурсию школьники так и не съездили. Редакция это письмо на реагирование послала в районо, которое сообщило, что урожай капусты отправили в школьную столовую. Прошло время и этот мальчик снова пишет, мол, зачем вы послали мое письмо нашему директору. В класс пришла его жена и нас всех отчитывала, упрекала, стращала. А в конце пишет: «Яна тоже не лепшая за гэтага дырэктара – капуста яна гнілая…” В редакции бывало и такое.
Ирина Владимировна в свою газету писала мало. И в гонорарных “разборках” по этическим соображениям никогда не участвовала. Считалось, что детской газете много не надо. Поэтому там все было маленькое – и штат, и гонорары, и все другие возможности. Правда, писать все-таки приходилось. Скажем, побывает она на каком-либо слете, обязательно расскажет, как его провели организаторы, побывает на Всесоюзном семинаре поведает, как живут дети других регионов Союза, побывает в Артеке поделится, как там отдыхают белорусские дети. Но вот гонорар себе расписывать категорически запрещала.
Знаете, тогда на весь огромный Союз детских газет было раз-два и обчелся — где-то около тридцати. Это молодежных газет было — хоть пруд пруди. Вот почему главные редакторы детских газет друг друга знали не только в лицо. Часто собирались и на семинары, и на курсы повышения квалификации, и на какие-либо праздники. Вместе даже отмечали юбилейные и семейные торжества. В общем, жили одной большой и дружной семьей.
А журналистской практики Ирине Владимировне Угольник вполне хватало в журнале “Работніца і сялянка», с которым она стала сотрудничать будучи еще в газете «Чырвоная змена». Писать приходилось ей на социальные и семейно-женские темы: как мамы одевают своих детей к учебному году, об удивительных семьях, о разных семейных эпизодах и происшествиях. Перечитывая вечерами свои архивные материалы, удивляется, как это тогда в ее «голову могли забредать такие нужные и любопытные темы». И она просто убеждена, что «сегодня так глубоко раскрыть тему и так интересно написать уже не смогла бы…»
Трудно поверить, что об этом говорит «Заслуженный деятель культуры Республики Беларусь», «Отличник печати», «Отличник образования» нашей страны – человек, у которого званий и наград, как в хорошем музее экспонатов. Думается, Ирина Владимировна чуточку лукавит. Но тут есть и доля правды. Ведь, она была много лет главным редактором. А это, вообще-то, не столько должность, сколько самая настоящая профессия, в которой, как в пышном букете, собрано все – знания основ языка, стиля, полиграфии, критики, педагогики, психологии. Это ключевая фигура редакции. Она — и организатор, и координатор, и художник, и наставник. От главного редактора зависит и позиция газеты.
* * *
Не так давно Ирина Владимировна Угольник отметила 85-летний юбилей. По просьбе Минской городской организации ветеранов журналистики Секретариат Правления Союза журналистов присвоил этому талантливому публицисту и организатору коллектива популярной детской газеты «Піянер Беларусі” еще одно звание — «Заслуженный журналист Белорусского союза журналистов». Конечно, мы знали, что Ирина Владимировна уже почти два десятилетия мается с когда-то сломанной ногой, поэтому собрались и пришли сами в ее уютную крохотную полуторку на улице Восточной. Пригласили барда с гитарой. Сначала поздравили, вручили Диплом и Знак отличия. Пили чай, вспоминали насыщенные творчеством годы былые, пели песни нашей молодости. По блеску ее удивительных глаз было видно, что праздник удался.
Уходили поздно. Уже на пороге Ирина Владимировна как-то грустно покачала головой: «Ах, коллеги, немного жаль, что вот так уходит лето, когда можно было наслаждаться брызгами рассвета. И вдруг из-за каждого угла тебе улыбается только унылая, желтолицая пора жизни».
Владимир Ландер, председатель Минской городской организации ветеранов журналистики.
Фото. Николая Шарая и из семейного архива.
