Забежала к подруге — а там в поте лица сын Павел готовится к экзаменам. Поскольку поступает он в этом году в московский и в минский вузы одновременно, объем знаний в голове у ребенка должен быть внушительный.
– Тетя Лена, вы же умный человек. А знаете, кто такой Канкрин? — интересуется он. — Вопрос из ЕГЭ, только что прочитал.
Призналась, что впервые слышу эту фамилию, хотя в школе по истории была пятерка. Ученик меня просвещает: Егор Францевич Канкрин — писатель, министр финансов России 30-х годов девятнадцатого века, известен своей денежной реформой. Возможно, в истории страны это была талантливая фигура, но явно не эпохальная. Не Витте, не Столыпин. Но знать его, оказывается, абитуриенту тоже нужно…
Папа Паши и по совместительству мой добрый друг Дима решил вмешаться в разговор:
– Что ты умничаешь? Я вот любого историка могу поставить в неловкое положение, задав ему провокационный вопрос: кто такой Могидловер? Ты, претендующий на высокий балл по ЦТ или ЕГЭ, в курсе?
Паша сконфузился.
– Ага, тогда слушай эту печальную, как повесть о Ромео и Джульетте, историю…
Оказывается, Могидловер — барабанщик 52-го пехотного Волынского полка — из политических соображений три раза стрелял из винтовки в полковника. События происходили в Феодосии в июне 1905 года. Военно-полевой суд приговорил его к смертной казни, но царские власти не смогли найти в охваченном революционным пожаром городе палача, осмелившегося привести приговор в исполнение. Пришлось вызывать исполнителя из столицы.
Итак, ничья. Счет – 1:1. Я тут же сделала зазубрину в памяти: нужно и мне на всякий случай иметь «своего Могидловера» и в каких-то словесных баталиях провести интеллектуальную диагностику. «Вы знаете, кто такой мистер Х?» Спросить с таким же умным видом, как художник, герой рассказа Моруа, произносил загадочную фразу: «А вы видели, как течет река?»
Разумеется, запомнить фамилии министров и солдат-бунтовщиков всех времен и народов невозможно. Зачем тогда так откровенно над детьми издеваться?..
Уходила от друзей в раздумьях о смысле тестовых заданий для абитуриентов. Конечно, человека, как собаку Павлова, можно натаскать на тесты, и он тупо зазубрит необходимую для экзаменов информацию. Но где гарантия того, что этот объем знаний поможет правильной профориентации юноши или девушки? И где гарантия, что такие обширные знания, которые мы требуем от детей, не приведут к стрессам, перегрузкам и вытекающим отсюда последствиям? Да и кому порой нужна такая муштра и натаскивание на материал? К примеру, в случае с Канкрином проверяют наличие не логического мышления, а способность заучить малоизвестные факты. А это не есть тождество.
Возможно, когда речь идет о точных дисциплинах, скажем, о математике или физике, тесты себя оправдывают, а вот гуманитарное образование, помимо багажа конкретных знаний, — это еще и творческий, воспитательный процесс. Начетничество, отсутствие критического усвоения материала — это лишь первое, что приходит на ум, когда речь идет о тестовом «исполнении» экзаменов по таким предметам. История, обществоведение и литература хуже всего поддаются формализации. А сегодня учитель перед уроком решает дилемму: то ли ему готовить ребят к сдаче тестов, то ли давать новый материал.
Когда-то в студенческое время нас «засаживали» на экзаменах вопросами типа «как звали лошадь Вронского?» или «какая рука поднята у Ленина на площади перед Домом правительства?» Были, конечно, и те, кто отвечал на провокационные вопросы, но они, как заметила я, давно не в нашей профессии.
Засадить легко по любому предмету. Возьмем «великий и могучий». Вот не совсем старый пример: на какой слог — первый или второй — падает ударение в слове маркетинг? Споры ученых напоминают военные действия, и однозначного ответа на этот простой с первого взгляда вопрос не найдено. А сколько разных, режущих глаз норм уже существует: тут тебе и брачащиеся и брачующиеся, и йОгурт и йогУрт, и прочая невидаль. Лингвисты, запутавшиеся в орфоэпических джунглях, между собой не могут договориться, зато в тестах шарады придумывают — уму непостижимо!
Недавно по российскому телевидению показали сюжет о том, что в МГУ абитуриенты журфака, написавшие на 85–100 баллов русский язык, в творческом эссе сделали море ошибок: «черес чюр», «врочи», «рыца» (глагол «рыться»)… Словом, читай и плачь. И все эти писаки прошли сквозь горнило тестовых испытаний, ориентированных на банальное «натаскивание» школьников на материал.
Может быть, ошибки соседей станут хорошим предупреждением нашим школам, в которых, очень надеюсь на это, акцент в обучении детей будет делаться не на дрессуру, муштру и зубрежку, а на выработку творческого, логического мышления.
