На одном известном сайте, выступающем за свободную и качественную журналистику, наткнулась на размышления о Великой Отечественной войне. Один известный журналист, выступающий за свободную и качественную журналистику, брал интервью у другого известного журналиста, выступающего за свободную и качественную журналистику.
Вот как видит интервьюируемый трагедию белорусов на войне: «Гэта ўсё дзеячы кшталту маршала Жукава, наконт якога тут некаторыя надрываюцца, помнікі ставяць. А ён і да яго падобныя нашых дзядоў кідалі без падрыхтоўкі у бой, бо, бачыце, беларусы былі пад акупацыяй, маўляў, фашыстаў салам кармілі — дык мы вас за гэта ў самае пекла».
Такие умозаключения журналист сделал, насколько поняла, из бесед с выжившими земляками-фронтовиками, которые рассказали ему якобы и о том, что «беларусаў фактычна выкарыстоўвалі як штрафныя батальёны — бралі хлопцаў, мужчын цэлымі вёскамі і не навучаных як след кідалі на перадавую, на кулямёты».
Фамилии ветеранов, понятно, не называются. Такой прием газетчика как ссылка на некие анонимные, обезличенные источники информации удобен и незамысловат: он как бы снимает с него всякую ответственность за растиражированный текст. Знакомая формула – за что, мол, купил, за то и продаю.
По поводу реальности и вымысла когда-то хорошо сказал Леонид Леонов: «Я дневников не пишу… А выдумать я могу все что угодно. Напишу, скажем, что Станиславский сказал однажды – имеется Леонов, а уж вторым планом идет Шекспир. Попробуйте, проверьте, говорил он или не говорил».
Безусловно, мы, журналисты, часто в своей работе ссылаемся на мнение неких анонимных экспертов и наблюдателей. Наши тексты, изобилующие такими фразами, как «уважаемые люди считают», «слышал от авторитетного человека», уже не режут читательский глаз. Но когда в разговоре речь идет о важных исторических событиях, об их осмыслении (и переосмыслении), такая ссылка, как мне представляется, совершенно недопустима. От авторской трактовки факта до фальсификации истории – всего лишь шаг. Журналист, также как и историк, своими высказываниями может как сплачивать, так и раскалывать общество.
Поделюсь посильными размышлениями по существу сказанного в интервью. Во-первых, насколько осведомлена, белорусских национальных формирований в составе РККА в годы Великой Отечественный войны не было. Во-вторых, здравый смысл подсказывает, что маршал Жуков, будучи заместителем Верховного Главнокомандующего и командующим фронтом, разрабатывал и осуществлял стратегические операции с участием армий, корпусов и дивизий и вряд ли посылал в бой роты и батальоны, а потому заниматься их «селекцией» по национальному признаку ему бы и в голову не пришло. В-третьих, целыми деревнями с освобожденных от оккупантов территорий брали не только белорусских ребят, но и российских, украинских, молдавских… И, в-четвертых, именно благодаря «деятелям типа маршала Жукова», стойкости и самоотверженности всего советского народа была одержана победа в этой войне. Так считал мой дед – Тонкович Алексей Максимович, который дошел до Будапешта, был тяжело ранен и лишь благодаря стараниям военных медиков остался жив. Может, мне не верить ему?
Или усомниться в честности Махмута Гареева, ветерана и героя войны, генерала армии в отставке? Вот как известный доктор военных и доктор исторических наук, профессор комментировал «большие» боевые потери и «жестокость» маршала Победы: «Жуков не просто голословно провозглашал требования о сбережении людей. Он своим самоотверженным требовательным отношением к себе лично и боевой подготовке войск, тщательной подготовкой командиров, штабов и войск к каждой операции, предостерегая от оплошностей, настойчиво добивался (насколько это было возможно) наиболее целесообразных решений – всем этим уже закладывал основы для успешного выполнения боевых задач и сокращения потерь в людях и технике. …Откуда же слухи о жестокости Жукова? Так, например, говорили, что при контрнаступлении под Москвой Западный фронт понес больше потерь, чем Калининский (ЗФ – 100 тыс. и КФ – 27 тыс.). Но при этом умалчивали, что в составе Западного фронта было более 700 тыс. войск, а Калининского – 190 тыс. Если же брать потери в процентном отношении от общей численности войск (что более правильно), то картина получается совсем иная. Безвозвратные потери Западного фронта под командованием Г.К.Жукова составляют 13,5 процента от общей численности войск, а Калининского – 14,2 процента. В Ржевско-Вяземской операции у Жукова – 20,9, а у Конева – 35,6 процента; в Висло-Одерской – 1-го Белорусского фронта – 1,7, а 1-го Украинского – 2,4 процента; в Берлинской операции, где наиболее крупная и сильная группировка противника противостояла 1-му Белорусскому фронту, потери 1-го Белорусского фронта – 4,1, а 1-го Украинского фронта – 5 процентов. Потери 2-го Украинского фронта (Р.Я.Малиновского) в Будапештской операции в 1,5-2 раза больше, чем в Берлинской операции Г.К.Жукова. И так во всех операциях».
Людям гражданским оценить «много или мало» погибших в той или иной военной операции трудно. Десять тысяч погибших – это мало, а сто тысяч – много? А ведь для матери, получившей похоронку, вместе с одним ее сыночком ушел целый мир, целая вселенная. И никакой статистикой горе каждого отдельного человека не прикроешь и не оправдаешь.
В своих «Воспоминаниях и размышлениях» Георгий Константинович с большой любовью писал о нашем народе: «Но, как ни тяжка была ее доля, Белоруссия не склонила головы перед врагом, народ не пал духом, не опустил руки в борьбе с оккупантами», «Большую помощь в очищении территории от противника оказали нам местные жители и партизаны – истинные хозяева белорусских лесов».
Да, во время войны хватало всякого. Были и предатели, и необдуманные решения военачальников, и нелепые смерти. Но если в мае 1945-го наши деды и прадеды оказались в Берлине, то, скорее всего, это не простая случайность.
Легковесные и провокационные суждения некоторых журналистов, писателей о Великой Отечественной войне – это попытка разрушить главный архетип национального самосознания, посеять червоточину сомнения в массовом подвиге народа, который сохранил в кровавой мясорубке достоинство и проявил свои лучшие качества. Зачем?..
