Выбор между мормоном и афроамериканцем – торжество политкорректности и страшный сон для старой доброй Америки. Но именно перед таким выбором поставили граждан Соединенных Штатов 6 ноября. Как и предсказывали многие эксперты, победил Барак Хусейн Обама. Я не стану строить из себя специалиста по американской политике, а потому не возьмусь ничего утверждать – лишь задам вопросы, которые не могли не возникнуть у любого, кто наблюдал за состоявшимися выборами.
На каких основаниях практически всем альтернативным кандидатам было отказано в регистрации в большинстве штатов?
Почему из всего количества кандидатов в президенты, которые все же были зарегистрированы в различных штатах, масс-медиа сконцентрировали внимание только на двух – представителях Демократической и Республиканской партий?
Какова причина того, что даже Гэри Джонсон, кандидат от Либертарианской партии, и Джилл Стайн, кандидат от Партии зеленых, наиболее известные представители «независимых» политиков, не получили возможности на равных участвовать в дебатах с двумя ведущими кандидатами, хотя официально заявляли о своем праве и даже подавали соответствующие иски в суды?
Соблюдалось ли в принципе право на равный доступ к средствам массовой информации для представителей двух ведущих партий и всех остальных?
Как могло получиться, что в «самой большой демократии в мире» кандидата в президенты Джилл Стайн и ее кандидата в вице-президенты неоднократно задерживали в ходе избирательной кампании и доставляли в полицейские участки?
Как сокращение количества избирательных участков (например, в штатах Флорида и Канзас) повлияло на соблюдение всеобщего избирательного права?
Известно, что в большинстве штатов представители политических партий и некоторые влиятельные общественные деятели могут оспорить право голоса любого избирателя, пришедшего на участок. Сколько было таких случаев и не использовалось ли это право для запугивания избирателей?
Сколько было случаев ограничения возможности регистрации в качестве избирателей лиц пожилого возраста, учащихся, представителей национальных меньшинств и граждан с низкими доходами, а также тех, кто отбыл тюремное наказание?
Как сказалось на конечном результате выборов то, что примерно четверть дееспособных граждан США лишены избирательного права и не были внесены в списки зарегистрированных избирателей?
Не были ли допущены серьезные нарушения и манипуляции с голосами избирателей при организации «упрощенного порядка голосования» в штатах Нью-Джерси и Нью-Йорк в связи с ликвидацией последствий урагана «Сэнди», а также в штате Калифорния?
Были ли должным образом расследованы случаи, зафиксированные в ряде штатов, когда машины для голосования выдавали один и тот же запрограммированный результат вне зависимости от того, какой выбор делал избиратель?
Каким образом обеспечивается тайна выбора при осуществлении избирательной процедуры путем голосования по почте или по факсу?
На каких основаниях власти в ряде штатов (например, в Техасе) отказывались подпускать наблюдателей, в том числе международных, к избирательным участкам, угрожая применением силы или же возбуждением уголовного преследования? Что скрывали на этих участках?
Можно ли считать выборы, проводимые для занятия должности руководителя всей федерации, полноценными и действительными, если Федеральная избирательная комиссия, являющаяся высшим совещательным органом по проведению выборов, не действует? Известно, что не назначен ни один из четырех ее членов. А накануне самих выборов Палата представителей Конгресса США приняла законопроект о роспуске комиссии.
После такого количества выявленных и преданных гласности нарушений имеют ли право Соединенные Штаты Америки на государственном уровне поучать другие страны тому, как следует осуществлять демократические процедуры?
И таких почему и отчего огромное множество. Один вопрос имеется и к наблюдательной мисси БДИПЧ ОБСЕ, которая зафиксировала большинство из перечисленных недостатков и нарушений. Как можно было после всего этого признать президентские выборы в Соединенных Штатах «проведенными профессионально»?
Ответ может быть только один. В ОБСЕ похоже действует старый принцип Муссолини: «Друзьям все, остальным – закон». Но в данном случае речь идет даже не о друзьях, а о настоящих хозяевах организации, которая когда-то была создана для обеспечения безопасности и сотрудничества в Европе.
