…Стояло жаркое абитуриентское лето. На четвертом этаже главного корпуса БГУ шло собеседование — загадочная для вчерашних школьников и потенциальных журналистов процедура. По отзывам вышедших из-за заветной двери, «спрашивают обо всем» и всех, что характерно, о разном.
Пришла и моя очередь. На вопрос серьезной дамы из комиссии, о чем бы мне хотелось писать, если поступлю на журфак и закончу его, я ответила честно: «О кино». Дама, как мне показалось, удивилась, но задала еще несколько вопросов — как раз о кино. Я отвечала, как могла, по-моему, даже пыталась спорить…
«Ну?!» — это мои товарищи под дверью. Реакцией на мой взволнованный отчет был общий вздох: «Ты что, это же профессор Бондарева, кинокритик!» Да, вступать на собеседовании в дискуссию с маститым киноведом, вероятно, не стоило…
И уж конечно, тогда я, клянущая себя за непростительную дерзость и самоуверенность, и представить не могла, что наступит время, когда я буду работать в журнале «На экранах». Буду писать о кино и для кино… И придет день, когда я напишу о Ефросинье Леонидовне Бондаревой — своем любимом профессоре, Учителе. Об одном из самых лучших людей, с которыми свела меня жизнь.
«Этот фильм вы, наверное, никогда не увидите. Скорее всего, его не выпустят на широкий экран: в нем много откровенных сцен, натурализма… Но это настоящее произведение искусства, и я хотела бы, чтобы вы имели о нем представление. Поэтому я постараюсь пересказать его вам…».
На одной из лекций по истории кино Ефросинья Леонидовна Бондарева рассказывала нам о фильме Лилианы Кавани «Шкура», уточнив при этом, что вариант перевода «Кожа» неверен: в минуту смертельной опасности спасают именно шкуру, а не кожу… Она говорила о современном итальянском кино, о режиссере Лилиане Кавани, снявшей «Ночного портье» и «Шкуру». О подлинном гуманизме, о ростках доброты, пробивающихся сквозь монолит жестокости…
Почему этот эпизод и рассказ Ефросиньи Леонидовны о фильме, который я все-таки — много позже — увидела, помнится так ярко, хотя прошло уже много лет?.. И что вообще приходит на память в первую очередь, когда мы говорим о наших учителях?..
Наверное, не строки их биографии и не названия написанных ими книг. Вспоминаютсяразговоры, отдельные фразы, уроки. По прошествии времени начинаешь понимать, что уроком было все это — и лекции, и «внешкольное» общение, и сдержанная похвала, и строгое замечание.
Преподавателей в каждом вузе десятки, большинство — хорошие профессионалы, опытные педагоги. Но память бережно сохраняет лишь немногие имена. Имена тех, кого в конце концов называют Учителями нескорые на признания студенты — бывшие и настоящие.
…А ведь никаких особых педагогических приемов профессора Бондаревой, наверное, не припомню. Но, может быть, самым впечатляющим педагогическим моментом была ее искренняя, непреходящая увлеченность своим делом. Неподдельный интерес к нам, молодым. И сама манера общения: недавние школьники довольно тонко реагируют на по-настоящему уважительный тон. При этом Бондарева никогда не заигрывала со студентами. Не пыталась казаться демократичнее, чем есть на самом деле. Не старалась понравиться.
И еще: у нее никогда не было «любимчиков» — если она кого-то и выделяла, так только особой требовательностью.
Тем не менее, несмотря на строгость, Ефросинья Леонидовна не ставила «незачетов» и очень редко ставила двойки. Почему? Уже после окончания журфака решилась спросить ее об этом. «Репрессивными мерами ничего хорошего не добьешься — по-моему, это очевидно. А встречаться по несколько раз с людьми откровенно незаинтересованными… неинтересно мне».
Заинтересованных, впрочем, всегда было больше. И были те, кто год за годом писал под руководством строгой и требовательной Ефросиньи Леонидовны сначала курсовые, потом дипломные работы, кто не прерывал связи с ней и после окончания журфака.
Сегодня те, кто считает себя учениками Бондаревой, редактируют газеты и журналы, работают на радио и телевидении, преподают… Без особого преувеличения их можно назвать национальной интеллектуальной элитой — причем в самых различных областях культуры.
Ее учениками называли и называют себя кинорежиссеры, народный артист Беларуси Игорь Добролюбов и лауреат Государственной премии СССР Виктор Дашук, известные документалисты Анатолий Алай и Ричард Ясинский, кинорежиссер-аниматор Олег Белоусов, писатели Иван Пташников, Анатолий Вертинский, Василь Зуенок, Геннадий Буравкин и Светлана Алексиевич, главный редактор «Советской Белоруссии», известный публицист Павел Якубович, кандидат филологических наук Ольга Медведева, завкафедрой литературно-художественной критики Института журналистики Белгосуниверситета Людмила Саенкова, доктора филологических наук Нина Фрольцова и Татьяна Орлова, гендиректор телеканала «ОНТ» Григорий Кисель, тележурналисты Владимир Куприенко, Виктор Дудко, Александр Доморацкий, киновед Игорь Авдеев, главный редактор журнала «На экранах» Людмила Перегудова, заместитель директора РИУ «Культура і Мастацтва» Антон Сидоренко…
Всех учеников профессора Бондаревой, вероятно, сейчас уже трудно припомнить: ведь Ефросинья Леонидовна преподавала на журфаке более полувека! Важнее другое: ученики ее помнят. И в наше неучтивое, неуютное время, где, кажется, нет места сантиментам, всегда находили слова признательности человеку, который помог сделать первые самостоятельные шаги в профессии, направил, поддержал…
Наверное, многие могли бы подписаться под словами Нины Тихоновны Фрольцовой: «Это человек, благодаря которому я до сих пор чувствую себя ученицей. Мне приходилось разговаривать со многими нашими кинематографистами. Виктор Дашук, например, прямо сказал, что никогда не было бы кинорежиссера Дашука, если бы не было Бондаревой. По аналогии говорю: если бы в свое время Ефросинья Леонидовна не читала у нас курса истории кино и замечательных лекций по очерку и критике, никогда бы не было кинокритика Фрольцовой».
Сама Ефросинья Леонидовна, по ее же признанию, училась всю жизнь. Так получилось, что пятая из шестерых детей семьи Бондаревых в неполных пятнадцать лет уехала из родной деревни Гапоново, что на Витебщине, в районный центр Лиозно, к тете. Там заканчивала школу и там же начала работать «по специальности»: на радио была диктором (читала в эфире и свои «информашки»), сотрудничала с районной газетой «Ленiнскі сцяг» — корреспондентом и стильредактором.
…Немного странно представлять себе уважаемого профессора в те годы, но, судя по всему, девчонка была замечательная. Мало того, что кругом успевала проявлять собственные таланты, так еще и на хлеб себе зарабатывала, в ее-то годы: в своей школе была пионервожатой, получала за это целых 150 рублей!..
После окончания школы старший брат, который учился в прославленном, единственном на всю страну ЛИКИ (Ленинградский институт киноинженеров), повез выпускницу в город на Неве, в университет. Поступила на истфак — факультета журналистики в ЛГУ не было. Но вот проучиться дольше первого семестра не пришлось: тяжело заболела, вернулась на родину. И тут началась война…
…Весной сорок пятого худенькая светловолосая девушка, которая никак не выглядела на свои 23 года, поступала в Белорусский государственный университет, на факультет журналистики — на I курс, который… уже учился.
За плечами у нее была не только работа в лиозненской «районке», но еще и опыт организации самодеятельного коллектива. В общем-то, благодаря именно этому коллективу — двадцать девчонок, два хлопца, гармошки и мандолина — она впервые попала в Минск, на республиканский смотр художественной самодеятельности. Ребята победили на районном смотре (между прочим, их солистка, Людмила Ганестова, впоследствии стала известной белорусской певицей. Должно быть, хорошо выступали артисты из Лиозно!..) и, окрыленные успехом, поехали в столицу.
Правда, наша активистка и заводила меньше всего рассчитывала на аплодисменты минской публики: она хотела продолжить учебу… Из документов на руках у абитуриентки Бондаревой, кроме характеристики и «отпускной» из газеты, были: сильно потрепанный студенческий билет истфака ЛГУ и книжка читателя библиотеки имени Щедрина. Зачетка вместе с аттестатом осталась в Ленинграде. Но ей зачли ее единственный довоенный семестр и приняли на уже набранный курс — как было не принять такую умницу!..
Она всегда старалась хоть чуть-чуть опередить время, как бы наверстывая упущенное за военные годы. Диплом защищала уже будучи редактором-консультантом Кинокомитета при Совете Министров БССР. Можно ли сказать о любящем свое дело человеке, что он делает карьеру? Наверное, нет. По крайней мере, если речь идет о Бондаревой. Но, как бы то ни было, следующей серьезной ступенью в ее «карьере» стала должность главного редактора по производству фильмов Министерства культуры БССР. Как с юмором вспоминала об этом периоде Ефросинья Леонидовна, «чтобы соответствовать своим чиновничьим обязанностям, пришлось основательно выучить кино — его историю и теорию, производственный процесс. Вместе с изучением пришла увлеченность суматошной, неспокойной и всегда загадочной сферой деятельности. А с этим появилось желание писать про кино не только по служебному долгу. И оно, слава Богу, не пропало до сих пор…».
В 60-х годах Ефросинью Бондареву уже называли «известным кинокритиком», «ведущим киноведом». На практическом опыте работы в системе кино, знании его теории и истории родилась и докторская диссертация — «Проблемы белорусского киноискусства и печать». У нее было чему поучиться, и она была прирожденным педагогом: это подтвердили пятьдесят с лишним лет преподавания на журфаке.
Кинематографу она оставалась верной всегда. Уже будучи не совсем здоровой, находила силы и приходила в кино, старалась не пропускать «Лiстапад» — ежегодный Минский международный кинофестиваль, на котором доброй традицией было поздравление любимого учителя с днем рождения. 25 ноября… Поздравления со сцены, аплодисменты зала, учитель — в тесном кругу учеников. Всегда роскошные букеты, всегда объятия и самые добрые слова.
Можно признаться?.. Чем старше становилась Ефросинья Леонидовна, тем легче выговаривалось и нежнее звучало — «дорогая наша», тем теплее и искреннее, тем буквальнее были пожелания здоровья, долгих лет жизни…
Именно с ноябрьским «Лiстападам» совпала презентация в кинотеатре «Пионер» ее книги «От сердца к сердцу», посвященной режиссеру Виктору Турову. Прежде чем сделать дарственную надпись, Бондарева глянула на меня поверх очков, улыбнулась озорно… Я ничуть не лукавлю, сердце билось совсем по-студенчески: так смотрят в зачетку — что там? «Удовл.»? «Хор.»? Она написала: «…За то, что ты меня удивила».
Нужно ли говорить, как дороги мне эти слова — по сей день…
…Ефросинья Леонидовна воспитала благодарных учеников. Согласитесь, бывает и наоборот: благодарность вообще — не самое прочное человеческое чувство. И не ждала она особой благодарности ни от кого из тех, в кого вложила свою душу. Но настоящее добро возвращается. И ее лучшие ученицы оставались рядом даже в самые тяжкие минуты, когда немощь физическая уже брала верх над ее яркой личностью, ее сильным характером.
Мы всегда будем вспоминать ее с нежностью, нашу Ефросинью Леонидовну, Фрузу, Фросю… И всегда будем ощущать ее присутствие — в написанных ею книгах, в кинематографе, который она так любила. В нас самих и нашем желании не растерять и умножить все, чем она смогла поделиться. Спасибо…
Юлия ЛЕШКО, кинодраматург, писатель для журнала «Журналист»
