Председателем Национальной государственной телерадиокомпании Беларуси Геннадий Давыдько работает с конца прошлого года, но уже задолго до назначения на высокий пост медиаруководителя он был известной медиаличностью: актер, режиссер, директор Купаловского театра, депутат Палаты представителей Национального собрания, шоумен, телеведущий… С Геннадием Брониславовичем мы беседовали не только о телевидении — затрагивали самые разные темы.
— Почти полгода Вы возглавляете Белтелерадиокомпанию: что удалось за это время, что — нет? Любопытно, какую оценку Вы поставили бы главному телеканалу страны в январе этого года и в июне?
— Этот вопрос просто обречен на… неответ. Я стараюсь сейчас вообще не давать интервью, и корю себя за то, что согласился говорить с вами на эту тему: пока все настолько в становлении находится… Могу говорить только о планах, предварительных наработках.
Что касается сделанного — не мне судить. Я считаю, что немножко начала изменяться атмосфера канала. В Белтелерадиокомпании, а это крупнейший медиахолдинг на постсоветском пространстве, работают более двух тысяч человек. Здесь сложились свои традиции, есть достижения, но есть и проблемы, которые неизбежно влияют на рейтинг. Необходимо улучшить главный национальный телеканал, сделать его более современным, актуальным, смотрибельным: предлагать аудитории качественный и честный медиапродукт. Невостребованные и блеклые, устаревшие по ритму, содержанию, подаче, «упаковке» программы должны уйти. Постараемся создавать, готовить новые интересные музыкально-развлекательные, общественно-политические программы, журналистские расследования, интервью… Возможности для совершенствования есть. Сейчас готовлю проект реформирования Белтелерадиокомпании — в соответствии с требованиями времени и теми вызовами, которые ощущаются со всех сторон; с учетом нового положения нашей страны в общемировом пространстве, а также с учетом стремительного развития технологий.
— Что будет кардинально изменено?
— Мы готовим предложения для рассмотрения Главой государства. Если он их поддержит, тогда будем вести речь о пяти каналах, разведенных по сегментам. У каждого будет свой зритель. Теперь телеканалы, которые находятся в ведении НГТРК, немножко спорят друг с другом, они отбирают друг у друга зрителя. Когда, допустим, вы включаете телеканал «Лад», то можете «нарваться» и на спорт, и на развлечение, на ток-шоу, документальный фильм… Безусловно, телеканал успешно развивается, здесь появились интересные проекты: «Дети нового поколения», «Реальный мир», «Белорусское времечко», «Альбарутения»… «Лад» когда-то задумывался как спортивный, культурный, семейный и одновременно образовательный канал. Однако, как мы понимаем, это все-таки разные направления, и они подразумевают разную аудиторию, поэтому контент канала постараемся развести. Будем ориентироваться на адресный охват всех зрительских категорий. Скажем, вы хотите отдохнуть — включаете один канал, хотите думать — другой, хотите получить информацию по истории, культуре, образованию — третий и т. д. Телезритель должен четко знать, что и где его ждет.
— Пять каналов — это Первый, «Лад», «Беларусь-ТВ»…
— Скорее всего, проведем ребрендинг: останутся только номера каналов: 1, 2, 3, 4 и «Беларусь-24».
— Круглосуточный?
— Да. Канал «Беларусь-ТВ», который вещает на многие страны мира (у него 17 миллионов потенциальных зрителей), вероятно, перестроится на шестичасовой блок, который будет четырежды в сутки повторяться, он пойдет на русском и английском. Будет идти — тоже, надеюсь, в спутнике — канал, который условно можно назвать «Беларуская культура» или «Спадчына». Культурно-образовательный канал стране необходим.
— Магчыма, ён будзе беларускамоўным?
— Мяркую, што так. …Однако, повторяю, это наши предложения. Только когда они получат поддержку со стороны руководства страны, тогда и можно будет говорить обо всем более подробно.
— У Белтелерадиокомпании очень сильные конкуренты: ОНТ, СТВ…
— Да, мы действительно конкуренты. Мы очень разные, но чем сильнее они, тем сильнее и мы. Потому что все лучшее, что у них появляется, — это для нас стимул работать еще лучше. И наоборот, чем лучше, качественнее работаем мы, тем лучше вынуждены работать и они. Поэтому я желаю коллегам только успеха. Никакой зависти или осторожности тут нет. Мы очень хорошо общаемся втроем: Кисель, Козиятко и я. Мы товарищи, и даже планами не боимся делиться. Если у кого-то удача, искренне поздравляем друг друга.
***
— Беда всех белорусских телеканалов в том, что ведущие нередко не умеют говорить грамотно ни по-русски, ни по-белорусски: неправильные ударения, неточное словоупотребление…
— Мы с этим боремся. У нас есть специальная служба, которая все отслеживает, и я тоже слежу за этим и «гоняю»… Проблема в том,что многие программы ведут журналисты, а на журфаке, к сожалению, очень плохо преподается культура речи, произношение. На
телевидение люди приходят… с речевыми дефектами.
— В данном случае, если называть вещи своими именами, это — профнепригодность?
— Здесь есть один нюанс. Человек приходит на телевидение как журналист, он должен придумать и сделать сюжет, при этом он не обязан быть в кадре. Тем не менее, кое-кто, имея плохую речь, сам рвется в кадр. Помните, как говорят в народе: самая большая жажда полета — у бескрылых, самое большое желание разговаривать — у немых. Если человек от природы косноязычен, он почему-то стремится как можно больше говорить…
— Ну, у некоторых специфика произношения стала уже своеобразным брендом: а-а-АТН?
— Плохая речь не может быть брендом телеканала! Талантливый журналист, который хорошо мыслит и хорошо пишет, должен работать в печатных или интернет-СМИ, а не в аудиовизуальных. Мне кажется, это аксиома. Кроме того, с экрана не должны звучать визгливые, неприятные для слуха голоса. Очень многое, повторюсь, зависит непосредственно от образовательного процесса. Если человек идет в тележурналисты, одной из профилирующих дисциплин у него должна быть культура речи. Причем с жесткими требованиями. А на специальность «Телевизионная журналистика» вообще нельзя принимать людей, которые не умеют чисто говорить, не выговаривают определенные звуки, имеют дефекты речи.
— Тем более, что при желании, работая над собой, можно всему научиться. Например, знаменитый оратор Демосфен от природы был косноязычен, имел слабый голос, привычку подергивать плечом, однако благодаря настойчивости, победил недостатки. Он учился ясно произносить слова, набирая в рот камешки и произнося речи на берегу моря, при шуме волн; упражнялся в мимике перед зеркалом. Изучая образцы красноречия, неделями не выходил из комнаты, обрив себе половину головы во избежание соблазна…
— Всему, конечно же, можно научиться, а не бравировать своими недостатками… Потихоньку, уверен, все устоится. К примеру, до конца июня Первый телеканал проводит кастинг ведущих: приглашаем принять участие в кастинге талантливых, харизматичных и
целеустремленных молодых людей. Основные требования к претендентам: возраст 30—35 лет, хорошая дикция, интеллект, умение импровизировать, телегеничность, свободное владение белорусским языком и, конечно, способность грамотно выражать свои мысли.
***
— Какой стиль руководства предпочитаете, Геннадий Брониславович?
— Я — авторитарный демократ.
— Это как?
— Считаю, что власть должна быть крепкая, сильная, но в то же время должна строиться на человеческих взаимоотношениях, на понимании человека. Хотя человек всегда имеет претензии к власти, потому что власть — это всегда ограничение свободы, так или иначе. Потому что убеждения, устремления человека продиктованы его страстями, его интересами, претензиями к миру, нередко — завистью. Власть должна ставить человека в определенные нравственные рамки, в рамки законов социума. Если бы не существовало законов Божьих и законов государства, тогда люди жили бы по законам природы, сильный убивал бы слабого и т. д.
***
— Ваша авторская программа «Клуб редакторов» рассчитана, прежде всего, на какую аудиторию?
— На самую широкую. Идея такова: чтобы доверительно, в формате прямого эфира, на самые главные, самые больные темы дня рассуждали умные люди. Это моя задумка и, тем не менее, не хотел бы об этом говорить: программа закрыта до нового сезона.
— Почему?
— По ряду причин. «Клуб редакторов» в очередной раз выйдет только в сентябре. Думаю над тем, кто будет ведущим этой программы — потому что я планирую уйти с экрана.
— ???
— Не хочу, чтобы меня было много. Все силы постараюсь направить непосредственно на выполнение должностных обязанностей.
— А как же общественно-политическое ток-шоу «Время Союза», которое Вы ведете вместе с Игорем Угольниковым, председателем Телерадиовещательной организации Союзного государства «Союз»?
— В течение какого-то времени буду соведущим, но это тоже скоро уйдет. Я заканчиваю карьеру ведущего — во всяком случае, пока являюсь председателем Белтелерадиокомпании. Скажу честно: чтобы сделать, «поднять» очередной выпуск «Клуба редакторов», у меня выпадает целый день. Я должен прочитать всю прессу, пропустить через себя все новости, саккумулировать основные идеи, выработать собственную точку зрения на происходящее, собрать редакторов… Кто будет вести программу? Может быть, сами редакторы будут вести ее по очереди. Это будет, скорее всего, «Клуб редакторов» без Давыдько.
***
— В одном из интервью Вы говорили о новом «ток-шоу», которое сориентировано не на английское слово «говорить», а на реальное слово «ток»: если человек в программе станет говорить неправду, его током — бабах!!! Это была шутка?
— Не совсем точная интерпретация… Есть такая идея, и мы постараемся ее воплотить в общественно-политический и социальный телепродукт. А суть в следующем. По конкретной теме или проблеме мы берем данные, полученные на базе социсследований, соцопросов. В студии собираются эксперты (известные люди, политики, актеры) и участники, которым
ведущий задает вопросы. Идет вопрос — ну, допустим…
— …вопрос: Вы всегда говорите правду?
— Допустим, именно этот вопрос. Человек думает, у него 30 секунд дляответа. А на столе — это будет своеобразный такой телевизионный стол — в течение этих секунд начинаются чисто визуальные разряды; необходимо как можно более оперативно ответить, чтобы эти разряды ушли от участника. Чем больше человек думает, готовится к ответу, следовательно, тем более ему будет дискомфортно. Заканчиваются 30 секунд — загорается красный свет: мы уже не верим его ответу. Это как детектор лжи. Сопоставляются результаты голосования в студии, результаты соцопросов на заданную тему… Эта программа позволит делать «срезы» по самым разным направлениям.
— Вы где-то подсмотрели эту идею?
— Нет, это идея Игоря Угольникова. Мы с ним совместно попробуем ее разработать.
— А кстати, Геннадий Брониславович, Вы сами часто говорите неправду?
— Нет, мне везет. Я стараюсь говорить правду — всегда говорю то, что думаю. Если спрашивают о чем-то конкретном, конкретно и отвечаю. А правда это или нет — не мне судить…
***
— Что самое приятное и самое неприятное в Вашей работе?
— Самое приятное — то, что ты можешь реализовать мечту любого человека: возможность моментального воздействия на окружающую среду, на общество. Захотел сказать что-то — и сказал, причем сразу и всем. Твоя мысль становится материальной, и это приятно. Поэтому очень осторожно и очень ответственно начинаешь мыслить, ведь возможность реализовать себя и свои задумки — она моментальная. А самое неприятное: невозможно охватить, отсмотреть все, что выходит на телеканалах, невозможно лично проконтролировать все, что происходит в нашем огромном холдинге. Это уже как болезнь, начинаешь едва ли не спать с телевизором, глаз «замыливается»: не могу смотреть другие телеканалы, потому что надо смотреть свои. Нехватка времени на самообразование, на получение информации…
— А в театр за эти полгода Вы хоть однажды сходили?
— Недавно был на премьере «Аиды». Но надо было сделать усилие над собой: половину спектакля все равно мысли о работе, ты себя коришь, что теряешь время, вместо того чтобы что-то отсмотреть-прочитать… Только потом уже втягиваешься и в конце невероятно благодарен артистам за талант, за замечательный спектакль. А ночью уже пытаешься догнать потраченное время: что-то посмотреть, почитать, залезть в интернет…
— Геннадий Брониславович, если честно — не скучаете по сцене?
— Я ушел со сцены совершенно сознательно. Когда еще работал актером, понял, что становлюсь слишком рациональным. Понимание происходящего мешало эмоциональной составляющей существования на сцене. Поэтому потихонечку перешел в режиссуру. Получил второе высшее образование, режиссерское, в Академии искусств. Начал ставить спектакли, и это мне стало нравиться больше. «Смак яблыка», «Звон — не малітва», «Смех лангусты», другие спектакли — в Купаловском; недавно в Русском театре поставил свою пьесу «Звезды седьмого неба». А самая последняя моя премьера — в Новом театре города Минска поставил «Перезагрузку». Мне кажется, спектакль получился: хорошо идет, с успехом. В ближайшем обозримом будущем, конечно, спектакли ставить не буду… Да, мой уход со сцены был абсолютно осознанный. Помню, даже когда играл князя Витовта в последние разы, уже будучи директором театра, вижу вдруг в луче прожектора: пыль искрится. Думаю: надо пропылесосить, ведь актеры дышат пылью… И тут я понял: все, если актер начинает думать про пыль, что надо пылесосить, о других подобных вещах — это реально мешает актерской профессии. Нет, думаю, все, надо с актерской карьерой заканчивать — во всяком случае, в сценическом ее формате. В кино, в принципе, мне везло, все-таки три главные роли сыграл. Были и роли второго плана, более-менее удачные. Но, видимо, это не мое — раз сразу не прикипело, раз сразу не пошла киноактерская карьера, то чего уж там… Раз я востребован государством и людьми на руководящих должностях — значит, так тому и быть.
— Вы попробовали себя и в роли шоумена…
— Давайте переведем, что такое шоумен: это человек, который умеет организовать радость. Ну, разве это плохо — если человек умеет организовать радость для других? Сделать, придумать, построить так, чтобы всем было хорошо?.. В свое время у меня даже была маленькая фирма по организации различных презентаций, юбилеев, банкетов, свадеб и т. д. Я был актером, платили нам копейки в те лихие 90-е, надо было как-то выживать. Я организовал фирму и сделал телепрограмму «Наливай!» на 8 канале — там была реклама ресторанов, культурного времяпровождения…
— Судя по названию, много тостов знаете, а какой самый любимый?
— Ён беларускамоўны: «Каб лепш — дык навошта!» В переводе на русский: выпьем за то, что нам хорошо, и не надо желать лучшего.
***
— Когда Вас назначили на высокую должность, интернет был буквально завален архивной информацией — Вашими достаточно смелыми высказываниями о необходимости легализации публичных домов. А почему в эфире все еще нет программы на эту тему? Или Вы изменили свою точку зрения?
— На эту тему много говорили, в том числе в различных ток-шоу. Полагаю, отсутствие публичных домов — это великое ханжество. Проституцию надо легализовать.
— Пару лет назад я приглашала Вас к студентам журфака БГУ на учебную пресс-конференцию — помнится, молодежь назвала довольно логичные контраргументы: какая запись должна быть у труженицы сексуального труда в трудовой книжке (проститутка?); это удар по бюджету, ведь на пенсию проститутка должна будет уходить, как балерина («профессионализм» в данном случае зависит от возраста); хотели бы Вы, чтобы дочь или внучка выбрали профессию проститутки и т. д.
— Все делают вид, что борются с проституцией, а на самом деле она процветает… А ведь 6 % бюджета Нидерландов — доход именно от проституции.
— Ну, там легализованы и легкие наркотики…
— И ничего! Я считаю, что нам тоже надо легализовать наркотики.
— Ну, Геннадий Брониславович, вы действительно демократ! А однополые браки тоже следует легализовать, как и в Нидерландах?
— Нет, вот тут я категорически против: надо смотреть, что соответствует истине жизни, что — нет.
— А оружие?
— Нет! Оружие — ни в коем случае. Его лучше не давать людям: бывают же ненормальные, с больной психикой…
***
— Вы верующий человек?
— Да.
— Какой, на Ваш взгляд, самый страшный грех?
— Уныние.
— ?.. Неожиданный ответ.
— Это не я придумал — это в Библии написано.
— Вас может что-то заставить стать на колени?
— Да. Женщина.
— Извините, а… сколько раз Вы женаты?
— Один-единственный! (Вот уж эти стереотипы: раз артист, значит…). Мы с женой вместе с 1978 года. Расписались — и пошли… каждый на свою репетицию: вместе учились, однокурсники. А потом, когда приехали к моим родителям: папа-мама, вот моя жена. А они: так свадьбу ж надо! Ладно, родные мои, раз вам нужна свадьба — давайте. Собрались родственники за столом — вроде как свадьбу и сыграли. Но не было у моей жены — к сожалению или, быть может, к счастью — ни свадебного платья, ни фаты.
— Сложно даже представить: артистка выходит замуж — и без свадебного платья!
— Так получилось…
— Дети по вашим стопам пошли?
— Дочь наша — архитектор, хорошей квалификации, работает в «Минскпроекте». Кстати, в основе реконструкции стадиона «Динамо» легла ее дипломная работа.
— Супруга в каком театре служит?
— Она преподает в Академии искусств.
***
— Что для вас отдых?
— Уединение.
— На даче, на диване, в лесу…
— …за письменным столом.
— Вы по-прежнему пишете стихи?
— Пишу.
— А почему не печатаете?
— Не вижу в этом смысла.
— А может, напечатаем в нашем профессиональном журнале?
— Почему бы и нет?..
Татьяна ПОДОЛЯК, журнал «Журналист»
———————————————-
Через несколько дней на электронную почту пришли стихи, 82 страницы: «КНИЖКА СТИХОВ , написанная Геной Давыдько в разные годы и собранная Геннадием Брониславовичем недавно». Некоторые из них публикуются впервые.
Геннадий Давыдько. Стихи разных лет
МУКИ ТВОРЧЕСТВА
Все зачеркнуть.
Начать сначала.
Вновь зачеркнуть.
Сидеть в печали.
Начать ещё!..
Бросать и начинать.
Устать и глупость написать.
Зевать.
Мечтать о славе.
Писать
Себя заставить.
Курить над непослушной строчкой,
Чертить круги и лица на полях…
Поставить на себе в искусстве точку.
Расстроиться.
Подумать о годах…
Раздеться, лечь, читать великих…
Потом заплакать и уснуть…
Проснуться в предвкушеньях диких!
Глазами яростно сверкнуть!
Схватить перо, достать тетрадь,
И стих — как надо написать!
Потом тетрадь опять порвать
И до утра позорно спать.
ИСТИНА
А по большому счёту, всё едино:
Скала и ветер, счастье и слеза,
Зажжённые сомненьями седины
И выжженные верою глаза.
ВДОХНОВЕНИЕ
Пора… И солнце, словно лава,
Оплыло ало за дома.
Полны надменности и славы
На полках светятся тома.
Они в четвёртом измереньи
Сошли с великого пера
И в каждом жив пожар горений
И страсть вселенская. Пора…
На мир — источник вдохновенья —
Пролился тайный свет ночной…
Пора… И мысли тёмный гений
Расправил крылья над землёй.
А город жил, как и столетье,
Как и неделю, час назад.
И измеренье было третье,
И был обычный листопад.
А город жил, шутил и плакал,
Любил, рыдал и предавал,
Он верил в знаки зодиака,
Рождался, спорил, умирал…
А в это время с жаждой славы
Добро и Зло сплетали суть.
Над миром тёмный гений плавал,
Плащом скрывая млечный путь.
ДОЖДЬ В ГЛАГОЛАХ
И льёт, и льёт, и будет лить,
И сердце так же будет ныть,
Чего-то ждать, и звать, и знать:
Не всё случается опять…
И надо ль мне сквозь ливень в ночь
Свои надежды проволочь,
Чего-то ждать, желать, любить,
И слёзы лить, и лить, и лить?
А может, жить и не мечтать?
Здесь наслаждения искать
И принимать, как благодать,
Что льёт, и льёт, и льёт опять?
Ладонь подставить и держать,
Рукопожатьем отвечать
На то, что льёт, и будет лить,
Когда не ждать и не любить…
ПОСЛЕ ПРАЗДНИКА ЛЮБВИ
Я забыл. Меня забыли.
Не болело, не знобило,
Просто медленно забылось,
То, что было и любилось,
То, что мыслилось навек.
Не тревожно и не грустно
На душе грешно и пусто.
Обескровленные чувства —
Обесточенные люстры
Молча смотрятся в паркет.
ГИМН ТЕАТРУ
Все горы мира ниже сцены,
А души глубже, чем моря.
И только то имеет цену,
О чем в театре говорят.
Театр — игра, но не притворство.
В нём средоточие всего.
Во всем великом есть актёрство.
Во всем ничтожном — нет его!
* * *
Я, как в мутной банке кисть,
болтаюсь.
Рисовали мною жизнь —
смеялись.
А потом ушли толстеть,
Красить яйца.
Что там вышло на холсте?
Не дознаться…
ПЕРВЫЙ СНЕГ В САДУ
Словно яблоко тугое,
летом сочно налитое
под блестящими зубами —
снег скрипит под сапогами.
Я укусы повторяю —
хруст звенящий ускоряю
и почти бегу весёлый
по тропинке занесённой.
А за мною вслед несётся
эхо яблок, эхо солнца!..
Снегопад, наверно, — это
память умершего лета.
Так пунктиром звука, следа,
по искристой глади снега
я узоры вышиваю —
зиму с осенью сшиваю.
