Спасибо – оценили! Аккурат под китайский Новый год был обнародован список белорусских граждан, объявленных невъездными в страны Европейского союза. Оказалась там и моя фамилия, что не явилось для меня неожиданностью.
Правда, мне была оказана особая «милость»: накануне запрета разрешили присутствовать на Парламентской ассамблее Совета Европы, где обсуждался «белорусский вопрос». Свои впечатления от этого визита я описал в статье «Мягкий тоталитаризм», напечатанной в еженедельнике «7 дней». Собственно говоря, во время оформления документов для той поездки мне и стало известно о метком попадании в «черный список». Произошло это 14 января. А накануне состоялось совещание послов стран Евросоюза в Минске, где, как я полагаю, и был утвержден персональный списочный состав.
— Мечтаю предостеречь, предотвратить. Чрезвычайную мягкость к населению с вашей стороны могу объяснить только незнанием местных условий. Европейский ум не может даже вообразить, как все прогнило насквозь… Мало… Есть еще много неопознанных.
— Вижу настоящее усердие.
— Похвала мне? Счастлив!
— Материал у Вас с собой?
— Никак нет. Разрешите завтра могу предоставить подробный список.
— Составьте и передайте мне.
Вы думаете это очередной «перехват» разговора одного из лидеров белорусской оппозиции со своим зарубежным куратором? Совсем нет! Цитата из легендарного советского фильма 1947 года «Подвиг разведчика». Мордатый коллаборационист является к герою Павла Кадочникова, которого он, естественно, принимает за стопроцентного нациста, и предлагает ему сдать «жидов и коммунистов». Интуиция подсказывает мне, что реалии составления «черного списка-2011» мало отличались от сцены, снятой режиссером Борисом Барнетом.
Ясно, что списки составляли не в Брюсселе или Варшаве, а в Минске. Представляю себе эту картину. Наши «павлики морозовы» и «мальчиши-плохиши» пишут свои цидулки и передают их затем европейским дипломатам. Толчея, волнение, в комнате душно. Напряжение мысли – нужно никого не забыть, но и уложиться в выделенную квоту. Один толкает в бок другого: «И этого впиши. Обязательно. Ужо мы вам!» Откуда же тогда столько описок, неправильных имен и должностей и даже покойник в этом ряду? Вот такая небрежная у нас «пятая колонна», а еще добавьте переводы (и неоднократные), умножьте на расхлябанность брюссельской бюрократии. В результате одно недоразумение.
Будем объективны: путаница в «черных списках» — совсем не новость. У авторов «белорусского списка» были предшественники. Так, во время «ночи длинных ножей», организованной эсэсовцами 30 июня 1934 года, были составлены свои «черные списки». В них оказалась и фамилия мюнхенского врача Людвига Шмита, сотрудничавшего с семейством Штрассеров (лидеров внутрипартийной оппозиции Гитлеру). В погоне за этим человеком отряд палачей натолкнулся на персонажа с похожей фамилией – музыкального критика Вильгельма-Людвига Шмида. Жил он совсем в другом месте, фамилия тоже была другая (Шмид, а не Шмит), но все это впопыхах ускользнуло от внимания убийц. Они схватили музыкального критика и отправили в концлагерь Дахау, где и прикончили. Родственникам послали гроб со строжайшим предписанием не открывать крышку. Так погиб в эту «немецкую Варфоломеевскую ночь» (как потом пышно окрестил Герман Геринг события 30 июня 1934 г.) доктор Шмид.
Как попадают в «черные списки» и что руководит людьми, их составляющими? Об этом рассказал известный российский публицист, эксперт по Латинской Америке Александр Тарасов на примере Чили времен Пиночета. Журналист, христианский демократ и убежденный противник левых идей Игнасио Мирет был убит после трехдневных жесточайших пыток лично племянником члена хунты, командующего ВВС Густаво Ли Гусмана лишь за то, что увел когда-то у него невесту. Ультраконсервативный журналист Антонио Кланс, представитель богатейшей помещичьей семьи, был убит карабинерами в собственном доме вместе с женой. Руководил карабинерами молодой капитан из семьи помещиков, чьи земли располагались по соседству с владениями Клансов и с которыми Клансы вели десятилетнюю судебную тяжбу из-за спорного участка.
Несмотря на то, что о визовых санкциях ЕС было известно заранее, после принятия этого решения встал вопрос, как же на него реагировать? Сразу представилось несколько вариантов:
1. Создать «клуб 158». Собирались бы, например, каждое 31 число (почти как российская оппозиция) обменивались воспоминаниями о Европе. Лидия Михайловна Ермошина могла принести альбом с видами Парижа, подаренный ей Ярославом Романчуком. Да и сам Ярослав, исключенный из родной партии, мог бы заглядывать на огонек, держа под мышкой очередной прожект или трактат. Но по мне так это скучновато, как-то уж слишком по-британски. А у нас все же есть свои традиции.
2. Нам, людям из «списка», говорят, что Европа отвернула от нас свое лучезарное лицо. Что же, в свое время князь-изменник Андрей Курбский, бежавший из Москвы в Литву, отправил грозному царю Ивану IV ругательное послание, в котором, среди прочего, заявил: «Уже не узриши, мню, лица моего до дни Страшнаго суда». На это «благочестивый великий государь царь и великий князь Иван Васильевич вся Руси» (а в то время еще и великий князь Полоцкий) ответил: «Лице же свое драго показуеши! Хто же убо желает такова ефиопьска лица видети?» Лица у евробюрократов и вправду как на подбор – страшные снаружи и вряд ли добрые внутри!
3. Подать в Суд по правам человека – как-никак ограничивают право на свободу перемещений. Но перспектив здесь мало. Во-первых, Беларусь не является членом Совета Европы, а потому ее граждане не могут подавать иски в эту судебную инстанцию. Во-вторых, даже если бы Страсбургский суд и принял подобный иск, после приговора по делу ветерана Василия Кононова рассчитывать на беспристрастность тамошних судей не приходится.
Впрочем, вариантов можно придумать еще множество. Но лично я воспринял свое включение в этот список действительно с гордостью. В одном из интервью даже назвал его списком Почетного легиона. Могу только повторить это определение. Посмотрите, какой великолепный состав! Глава государства – один из лучших политиков современности, видные руководители нашей страны, блестящие офицеры, преданные Родине и Долгу. Моя скромная фамилия завершает своеобразный раздел, который включает имена ведущих журналистов нашей страны, и соседствует с ректором моей Alma Mater – Белорусского государственного университета Сергеем Владимировичем Абламейко, академиком, ученым с мировым именем, крупным специалистов в области информатики и информационных технологий. Оказался в этом почетном списке и Виктор Иванович Сиренко, главный врач больницы скорой помощи, доктор, который спас десятки и сотни человеческих жизней. Вся его «вина» заключается в том, что он поставил честный диагноз Владимиру Некляеву 19 декабря, устоял и не поддался давлению.
И все же чувство гордости соседствует с некоторой печалью. Действительно – жаль! Когда еще придется попить лучший арабский кофе в Латинском квартале и насладиться мелодичными берберскими напевами на ступенях у базилики Сакре-Кёр? Не усовершенствуешь уже свой английский, слушая лондонских улемов и бирмингемских имамов! Уже не поешь знаменитый кройцбергский дёнер-кебаб, который, как известно, уступает только стамбульскому.
Но в сторону иронию! Есть страна, закрытие которой лично я воспринимаю по-настоящему болезненно. Один из моих любимых минских храмов – церковь Святого и Благоверного Князя Александра Невского, что на Военном кладбище. Это – памятник, посвященный воинам, отдавшим свои жизни за освобождение Болгарии от османского ига в 1877-1878 гг. На мемориальных досках в храме выгравированы имена 118 воинов, погибших при взятии Плевны. В освобождении братской славянской страны принимали участие и мои предки. И что же теперь я не смогу поклониться священному праху на Шипке? Эх, братушки!
Порадовала реакция белорусского общества на публикацию списков. Люди звонили, поздравляли с включением, все воспринимали данный список на самом деле как некую почетную грамоту, признание определенных заслуг. Более того, те, кто не попал в список, даже возмущались, почему на них не обратили внимание. Один знакомый журналист грозился послать распечатки своих публикаций лично г-же Кэтрин Эштон, поскольку посчитал отсутствие своей фамилии в списке личным оскорблением.
Недовольными, как всегда, остались только белорусские оппы. Экономических санкций нет, да и список невъездных показался им маловатым. Сплошь и рядом на их форумах и тусовках звучат предложения включить туда же всех членов участковых и территориальных избирательных комиссий. Особо одаренные не останавливаются и на этом, предлагая лишить права въезда в Европу и близких родственников «списочников». Что тут скажешь? Президент Лукашенко крайне настороженно относится к идее создания партии власти. А наши оппы, дай им волю, одним таким списком решили бы эту задачу раз и навсегда. Все-таки евробюрократы оказались мудрее своих подопечных из Беларуси.
Публикация «черного списка» состоялась не только в преддверии китайского Нового года, но и удивительным образом совпала с Днем сурка. Нашему обывателю этот традиционный американский праздник известен по одноименному голливудскому фильму, в котором герой Билла Мюррея раз за разом просыпается в один и тот же день – 2 февраля. Политики из Европейского союза с таким же упорством наступают на одни и те же грабли. Они попросту не в состоянии ответить на вопрос, что же им делать с этой независимой и неподатливой Беларусью? А может быть, стоит прекратить искать какие-то экзотические решения и попросту принять волю народа? Не пора ли разорвать замкнутую самими же европейцами петлю времени?
И дело, конечно, вовсе не в том, что еврочиновники ограничили для полутороста белорусов доступ в пределы своего Союза. Гораздо важнее, что это реакция на выбор целого народа. Сейчас, после проведенных экзит-пуллов, исследования Олега Манаева, заявления Светланы Алексиевич и множества других независимых наблюдателей, уже только самые упертые и далекие от реальности люди могут сомневаться в победе Александра Лукашенко на выборах. В данном случае, руководители Евросоюза проявили по отношению к гражданскому выбору белорусов то, что Умберто Эко в своем блестящем эссе «Миграция, терпимость и нестерпимое» назвал «дикарской нетерпимостью». И что этому противопоставить? Как все же отреагировать? Остается только процитировать слова великого итальянца: «Это значит, что с дикарской нетерпимостью надо бороться у самых ее основ, неуклонными усилиями воспитания, начиная с самого нежного детства, прежде чем она отольется в некую книгу и прежде чем она превратится в поведенческую корку, непробиваемо толстую и твердую». Что же, последуем этому совету и будем разговаривать, убеждать, вести дискуссию, пока… Ну, да вы уже знаете!
P.S. А еще почему-то все последние дни мне припоминаются строчки Иосифа Бродского из его «Представления», написанного четверть века назад:
Входит с криком Заграница, с запрещенным полушарьем
и с торчащим из кармана горизонтом, что опошлен.
Обзывает Ермолая Фредериком или Шарлем,
придирается к закону, кипятится из-за пошлин,
восклицая: «Как живете!» И смущают глянцем плоти
Рафаэль с Буонаротти — ни черта на обороте.
